Марина Крамер - Черная вдова. Вендетта по-русски

Уже давно ей не было так плохо и не тянуло с такой силой домой, в Россию. Однако даже заговаривать на эту тему она боялась, зная отношение Хохла к этому вопросу. Он тоже отчаянно хотел вернуться, но понимал, что тем самым сведет на нет все свои усилия по выводу Марины и Егорки из-под прицела мамедовских. Но и жить здесь, в Бристоле, ему тоже становилось невыносимо, и все чаще Хохол срывался и пил. Марина понимала его, не скандалила, застав Женьку пьяным. Потом он извинялся, долго ходил шелковый и исполнял любую Маринину прихоть.

Первое время она страшно злилась на Женьку за самовольно принятое решение, особенно когда только-только пришла в себя и стала хоть чуть-чуть соображать. Ее бесила эта страна, этот дом – да вообще все. Хотелось домой, в родной город, в родной коттедж, ночами Коваль рыдала в подушку, кроя лежащего рядом Хохла последними словами. Со временем, правда, она смирилась и поняла, что только так Женька мог спасти ее, только таким образом дал ей возможность выжить и жить дальше. Злоба и досада сменились стыдом и благодарностью. Коваль даже предприняла попытку стать обычной женщиной – женой и матерью, но куда там… Если ты не рождена для этого, то нечего и пробовать. Очень скоро ей наскучила размеренная и спокойная жизнь, и Марина уговорила Хохла не упрямиться и позволить ей заниматься чем-нибудь. Она открыла ресторан, правда, не японский – русский, но все же это был ресторан, бизнес, в котором она хорошо разбиралась. Найти эмигрантов для работы оказалось совсем несложно, и управляющий тоже был из русских.

Егорка уже ходил в подготовительную школу и выделялся среди своих сверстников тягой к языкам, об этом постоянно говорила его наставница. Марина была рада – в конце концов, знание иностранного языка еще никому не вредило. Она испытала это на своей шкуре – куда теперь без своего почти безукоризненного английского.

– …Мама, ну, куда ты едешь? Уже полпарка проехала! – Возмущенный детский голосок отвлек Марину от раздумий, и она резко нажала на педаль тормоза.

– …Твою мать! – откомментировал Хохол, едва не врезавшись лбом в стекло. – Рехнулась?! Опять мечтаешь за рулем?

– Не ори! – разозлилась Марина. – Не надо было пиво жрать с утра, сам бы ехал и на меня не срывался!

Она решила не портить ребенку долгожданный выходной, а потому взяла себя в руки и вышла из машины с улыбкой, протянула Егору руку:

– Идем, Грегори, папа нас догонит.

При этом связка ключей полетела точнехонько в лицо Хохла, и тот едва успел увернуться. Марина, опираясь на трость, направилась с сыном к пруду, а Женька, подобрав ключи и взгромоздившись на водительское место, пробормотал:

– Стерва чертова, обязательно последнее слово твое должно быть!

Он оставил «мерина» на стоянке и пошел искать свое семейство. Сделать это оказалось нетрудно – во-первых, их излюбленным местом была небольшая беседка на берегу пруда, где Марина сидела на лавке, а Егорка, свесившись через перила, крошил в воду булку, а во-вторых, другой такой женщины во всем парке просто не было. Марина теперь стриглась коротко, почти под ежик, красилась по-прежнему в черный цвет и пользовалась ярко-красной губной помадой. Цвет одежды тоже не менялся, хотя изредка Коваль позволяла себе белую блузку или пушистый ангорский свитер. Сегодня на ней был именно такой – снежно-белый, и на фоне еще голых деревьев и старой коричневой беседки Марина смотрелась ярким пятном. Хохол вошел в беседку, сел напротив Коваль и дерзко уставился ей в лицо. Воспользовавшись тем, что Егорка занят кормлением уток, Марина показала Хохлу средний палец, на что Женька фыркнул и шепотом пообещал разобраться с ней ночью.

– Помечтай! – насмешливо отозвалась она, встала и подошла к сыну, висевшему над водой с куском булки в руке: – Что, плавают?

– Смотри, какие большие! – с восторгом проговорил мальчик, поворачивая к матери мордашку.

Марина отломила кусочек и бросила в воду. Тут же подплыла серая птица, схватила хлеб клювом и, смешно вытянув шею, проглотила. Уток было много, целая стая, они прилетали сюда каждый год, и Егорка вполне серьезно утверждал, что птицы его узнают.

– Ага, у них только и дел! – фыркнул Хохол, доставая сигареты.

– Узнают! – уперся Егор, глянув на отца исподлобья.

Хохол взбесился – его раздражала манера мальчика копировать Маринину привычку убивать собеседника взглядом.

– Ты как на отца опять смотришь?! – зашипел он по-русски, а Егор, отойдя на безопасное расстояние, вдруг по-английски выдал: