Марк Раабе - Надрез

– Привет, Лиз… – шепчет хриплый голос.

«О господи, нет!» Лиз в панике пытается вдохнуть.

– Не сопротивляйся, малышка. – Давление безжалостно усиливается. – Я заберу тебя с собой. Мы устроим праздник. Мы с тобой. И я приглашу кое-кого еще. Тринадцатого. – Он смеется, смех его – точно звук бьющегося стекла. – Тебе подходит?

Хрипя, Лиз пытается ударить его локтем.

– Какая ты сильная… Я знаю многих, кто так слаб…

«Пожалуйста … Неужели меня никто не видит … » Глаза Лиз готовы выскочить из глазниц, они словно мячики для пинг-понга. Рука сдавливает ее горло, вес тела тянет вниз, будто она висит в петле. Залитое оранжевым светом ночного города небо меркнет, становится столь же черным, как и деревья вокруг. Перед глазами у Лиз все плывет. Она в отчаянии думает, что если сейчас умрет, то опорожнит мочевой пузырь, и в тот же момент в ее голове проносится мысль о том, что прямо сейчас не это должно ее волновать.

И вдруг мужчина отпускает ее. Лиз падает, точно обмякшая кукла. Она слабо щурится. Там, где только что стоял мужчина с твердой, как сталь, рукой и странной, будто искусственной, кожей… никого нет.

«Он ушел . Ушел! – думает Лиз. – Но почему ?» Она ловит ртом воздух, грудная клетка вот-вот лопнет. С кислородом, хлынувшим в легкие, приходит облегчение. Она пытается подняться, но ноги подгибаются. Лиз беспокойно оглядывается. «Где же он?»

Страх не отпускает.

«Что, если он до сих пор здесь?»

Она обводит взглядом кусты у тропинки, гравий… и вдруг замечает, почему мужчина отступил. Метрах в десяти от нее горит фонарь. И к нему идут два парня.

«Слава богу!» Лиз пытается позвать на помощь, но заходится кашлем.

Парни останавливаются прямо у фонаря.

– Ну-ка, ну-ка, кто тут у нас? – Он едва ворочает языком, щурится, и его губы растягиваются в гротескной улыбке. Лицо его усеяно прыщами. – Это же та самая шлюшка из вагона…

Его приятель утирает сопливый нос.

– И ни одной камеры слежения вокруг, сучка. – Его голос дребезжит, как циркулярная пила.

– Только гребаный фонарь, – рычит прыщавый и пинает столб, но свет не гаснет.

Габриэль медленно выходит из машины, не сводя взгляда с особняка. Гравий хрустит под ногами. Воздух полнится запахами смолы, влажной земли и сосновых иголок. Габриэль, затаив дыхание, прислушивается.

Ничего.

Только беззвучно вращается красная лампа сигнализации над входом в дом. Кажется, будто особняк дышит.

Взгляд Габриэля скользит по пятнадцатиметровому фасаду. Бельэтаж отделан грязноватой штукатуркой с каменной крошкой и весь порос плющом, словно дом сжали зеленые пальцы и хотят утащить его под землю. Над ним тянется черный скелет фахверка, в котором проглядывают высокие узкие окна со стрельчатыми арками. Белая краска оконных рам облупилась. Красная черепица на крышах башенок испещрена пятнами мха. Из левой башенки торчит металлический прут. На мгновение тучи на небе расступаются и на фоне горбатого месяца проступает черный флюгер – его основание погнулось, и петух флюгера поник головой, будто мертвый.

Вокруг – ни души. Не видно ни автомобилей, ни света в окнах. Даже луча фонарика.

Габриэль беспокойно косится на экран мобильного.

«Ты все еще надеешься, что она позвонит, Люк?» – шепчет голос в его голове.

Габриэль не отвечает.

«Забудь. Она не позвонит. А знаешь почему? Потому что ей на тебя наплевать» .

«Глупости. Она просто рассердилась. Вот и все».

«Рассердилась? Нет! Если бы она рассердилась, она бы тебе позвонила и устроила скандал. Но ей просто плевать» .

«Заткнись уже!»

«Я просто забочусь о тебе, Люк. Не больше и не меньше. Ты ведь сам этого хотел» .

Габриэль прикусывает губу, переводит телефон в режим виброзвонка и убирает в карман. Как будто Лиз станет звонить именно сейчас! Он включает фонарик, и луч света падает на фасад. Входная дверь сделана из черного дерева и украшена узором «в елочку». Посредине висит позеленевший от времени дверной молоток в форме херувимчика. Рядом с дверью – грязная табличка с выбитыми курсивом буквами: Джилл Эштон.

Похоже, господин Эштон оказался в итоге госпожой .

Цилиндрический замок на двери не поврежден. Габриэль дотрагивается до влажного металла, пытаясь обнаружить царапины или другие следы взлома, но при прикосновении дверь со скрипом распахивается, открывая его взгляду коридор.