Иван Дмитриев - Все стороны злосчастной медали

— Жаль. Но я всё равно отправил вам "приглашение". Всего доброго.

— До свидания.

Виктор мёртв. И что теперь делать с грузом? Есть ли у получателей мои контакты? Не стану ли я следующим трупом?

Череду вопросов прервал звонок с того же номера:

— И, кстати, забыл сообщить. Принадлежащий вам "Бьюик Роадмастер", цвет черный, номер кузова *********, регистрационный знак ******** — сгорел. Красивая машина была. Сочувствую. Справку можете забрать в пожарной части, — он подождал, надеясь, что моё молчание прервется, и продолжил: — Я думаю, нам всё же стоит встретиться.

Я бросил трубку. Сначала в переносном смысле, потом в прямом. Спружинив от дивана такси, она ударилась о пол и развалилась.

Твою мать! Я любил эту машину. Одна из немногих вещей в моей жизни, которые меня радовали.

Разместившись в отеле, я начал думать, что могло пойти не так. Виктора убили не просто так — это понятно. Почему он говорил, что рынок наш, а теперь лежит холодным манекеном? Что он не учел?

Одному было сложно выстраивать схемы. Я вспомнил о Юстине и подумал, что он тоже может оказаться втянутым в эту историю. Если, конечно, не является инициатором всего произошедшего дерьма.

От собственного бессилия я выругался вслух.

Слежки я за собой не замечал. Но это не означало, что её не было. Как минимум, ребята ростовщика должны были проследить, как и куда я трачу деньги. Я планировал убраться из города на следующий день, чтобы им осталось только хлопать глазами и радоваться фальшивому паспорту и убитому фургону. А еще оставалась дурь. 126 фасованных мешочков в диване на краю города. 126! Что еще записывал Виктор?

Я принял решение встать завтра пораньше и вернуть долг. Домой ехать не хотелось. В Чехию тоже не особо. Проблем с ростовщиком на фоне общей картины тоже не возникало желания иметь. Такие ребята дают большие суммы просто так, а потом вырезают тебе почку в качестве оплаты. Жуть.

Черт, черт, черт. Это западня. Я в тупике, и кто-то медленно подбирается сзади, чтобы решить всё раз и навсегда.

От этих мыслей захотелось курить. Одна сигарета, вторая, третья. Если я и не умру от пули, то от рака легких вполне могу.

Ночь прошла плохо. Я долго не мог заснуть и пару раз вскакивал с постели, готовясь обороняться. Рана то и дело ныла, создавая на моём теле пот. Холодный и обильный. Так и до сумасшествия недалеко.

Ростовщик был недоволен, что я вернул долг вовремя. Небрежно кинув ключи к моим ногам он произнес:

— До свидания, мистер Хофманн.

Ну я тебе это припомню.

Целый день я провел в городе. Я пытался сообразить, как лучше поступить далее.

За это время в моем желудке побывал один лишь кофе. Мозг отказывался придумывать схему, которую бы я посчитал идеальной. Что-то подсказывало мне, что пока я остаюсь в городе, я жив. Поездка в Чехию — это капкан, ловушка, смерть.

Проходя вечером по набережной, я вдруг обнаружил в себе чувство покоя. Хорошая у меня всё-таки жизнь, интересная. Сейчас бы только избавиться от лишних проблем, закончить это дрянное дело и можно жить. Да, чувствуя петлю на шее, всегда вспоминаешь о жизни. В остальные дни это просто рутина.

Я закурил и уставился на воду. Что-то подступило к горлу, слёзы стали наворачиваться на глаза, но я вовремя вспомнил, что мальчики в таком возрасте не плачут. Бросив окурок в воду и пронаблюдав, как его уносит течением, я медленно побрел в сторону отеля. Было уже прохладно, и я сунул руки в карманы брюк, сжав их при этом в кулаки. Вечер хотелось растянуть и остаться в нем еще надолго.

Поднявшись в номер, я стал медленно нехотя раздеваться. Пройдя в основную комнату, я увидел женский силуэт в кресле. Я включил свет.

— Привет, Карл.

Ух ты.

Сказать, что я не ожидал её появления в этой истории — ничего не сказать.

Правила этой жизни — ставить больше вопросов, чем давать ответов.

— Привет, Элен.

— Нам нужно срочно поговорить…

— Как ты нашла меня и как попала в номер? — я прервал её, застёгивая обратно рубашку.

— Это не так важно.

— Знала бы ты, что со мной происходит, так бы не думала.

— Я знаю, Карл, в том и дело.

Я замер, и моё лицо изобразило разом все возможные вопросы. Я явно недооценил необычность моей жизни.

— Эээ…, — начал было я.

— И про наркотики, и про Виктора.

— Кто ты?

Она поправила прядь.

Как же ты изменилась, Элен. Длинные волосы теперь были убраны наверх, и только одна прядь спускалась по правому виску. Глаза не были привычно подведены. Всё, что осталось — это их цвет. И сидела она как-то иначе — прямо. Грудь была закрыта платьем серо-молочного цвета без декольте. Совсем скучно. Губы, на которых я раньше часто видел улыбку, изменили форму так, будто никогда не отражали никаких эмоций. Я понял, что настоящей Элен я никогда не знал.