Виталий Гладкий - Серебряная пуля

Пока я насыщался, Маруська наблюдала за мной. Правда, ненавязчиво, вполглаза. Похоже, мой вид ей не очень понравился, потому что приветливая обаятельная улыбка, редко когда покидавшая ее румяное лицо, немного потускнела, а в больших черных глазищах застыл немой вопрос: «Что с тобой стряслось, зайчик?»

Когда я получил свой кофий (уж что-что, а этот напиток у нее получался просто божественным), она подошла к моему столику и села напротив, подперев подбородок удивительно изящной, я бы даже сказал, панской ручкой. Несмотря на то что она каждый день занималась кухней, ее руки были ухоженными, бархатными. Я знал это, потому что Маруська иногда позволяла себе некоторые вольности – нежно гладила меня по щеке, словно пробуя, брился я в этот день или нет.

В принципе мы были хорошими друзьями, если верить в то, что между мужчиной и женщиной может существовать настоящая дружба – без разных ути-пути и непременной постели.

– Колись, – наконец сказала она в ответ на мою улыбку. – У тебя какие-то серьезные проблемы?

– Жениться надумал.

– Вот брехло! – возмутилась Маруська. – Даже такой черствый прагматик, как ты, весь светился бы от предвкушения столь знаменательного события. А у тебя сейчас, как мне кажется, камень на душе. Или ты выбрал себе в невесты бабу-ягу?

– Это она меня выбрала, – буркнул я и потянулся в карман за сигаретами.

Курить в своем заведении Маруська позволяла очень немногим. Для них был предназначен специальный столик возле окна с вытяжкой. Я как раз за ним и сидел. Когда я прикурил, она включила вентилятор, и раздался тихий гул.

– Не хочешь говорить правду, ну и не надо! – обиделась Маруська.

– А тебе она нужна?

– Почему нет? Может, чем помогу.

– Это вряд ли. Ну да ладно… Помнишь Африкана? Ты должна бы его знать. Он мой сосед с верхнего этажа.

– Африкан, Африкан… – Маруська наморщила свой высокий чистый лоб. – А, припоминаю! Такой смешной дедуля в театральных шмотках. Он заходил ко мне несколько раз. Но за столик не садился, а брал еду на дом.

– Убили его… вчера. С особой жестокостью.

– Да что ты! – Маруськины глаза стали еще больше. – И где это случилось? Небось опять молодые отморозки отличились? Подросло нынче племя – молодое, незнакомое… Я сама боюсь их. Идешь, а они смотрят на тебя как волчары. Молча смотрят, но так, что между лопаток зябко становится. Брр!

– Африкана убили прямо в его квартире.

– А, так тебя менты взяли в оборот…Тогда мне понятно, почему ты такой смурной.

– Я не совсем по этой причине…

– Тогда что?

Я немного поколебался – говорить или нет? – но все же решился. Надо же кому-то душу открыть и очистить ее от всего наносного, чтобы вернуть прежнее спокойствие.

– Там не все так просто. Дед-то, оказывается, был ведьмаком. Представляешь? У меня над головой столько лет творилась чертовщина, а я ни сном ни духом. Мне во все это не очень верится, но меня на сей счет просвещал один очень уважаемый и знающий человек. Вот я и начал размышлять: а вдруг?..

– Ух ты! – У Маруськи загорелись глаза. – А я-то, дура, думала, почему это меня так заколбасило, когда он заявился в кафе первый раз? Мне даже пришлось сходить к одной бабке, думала, кто-то порчу навел. Потом полегчало.

– Теперь я просто не знаю, как мне быть после этого убийства. Квартиру менять не хочется… я ведь к ней сердцем прикипел. Родной очаг, как ни крути. Но на душе сумеречно. Какое-то тревожное предчувствие.

– Я знаю, что нужно делать! – решительно заявила Маруська. – Дам тебе адрес одной старушки, она очень сведуща в таких делах. Пошепчет, молитву почитает, святой водой окропит – и опять будешь как новый гвоздь. Поверь мне.

– Нет-нет, только не это! – замахал я руками. – Ну их… этих… экстрасенсов и шаманов. Все они мошенники. Их интересуют только деньги. Народ дурят.

– Зайчик, она не такая, – продолжала убеждать меня Маруська. – К ней ходят лишь знакомые или очень порядочные люди. И она не работает за плату. Вот еду берет. Принеси ей банку меда. Ну и еще чего-нибудь – печенье какое или сдобу свежую. Мед на базарчике купишь – ты знаешь где, здесь недалеко. Там мужичок один торгует, мед у него настоящий, не разбодяженный. Точно знаю. Он сам пасечник.

– Говорю тебе – нет!

– Алеша, ну ты как маленький. Ведь ты боишься. Правда? Ладно, поступим по-другому… – Она решительно встала и сказала Валюхе, которая в своих мечтах полностью отключилась от окружающей ее реальности: – Проснись, красотка! Обслужишь людей, я ненадолго оторвусь. Основной поток клиентов пойдет ближе к вечеру, – объяснила мне Маруська. – У меня многие ужинают. Так что до той поры Валька управится тут и без меня. Ты с машиной?