– Да уж… Негодяев нонче развелось – пруд пруди. Удивило меня то, что характерника можно убить лишь серебряной пулей… или копьем с серебряным наконечником. Но ведь его зарезали, если судить по твоему рассказу.
Меня словно током ударило. Серебряная пуля! Я невольно прикоснулся к нагрудному карману своей куртки. Там в пластиковом пакетике лежала пуля, которой была убита ворона. Это был второй вопрос, который я хотел задать другу моего деда. Похоже, пришла пора.
И я поведал Георгию Кузьмичу о случае с вороной. (Правда, о том, что по просьбе Африкана я похоронил ее, умолчал, уж не знаю почему.) А затем достал пулю и передал старику.
– Вон оно что… – Георгий Кузьмич осторожно, словно он был раскаленным, взял пакетик и принялся через сильную лупу, которую достал из ящика стола, рассматривать деформированный кусочек серебра. – Тебе не следовало брать эту пулю в руки, – сказал он с сожалением и покачал головой. – Непростое это серебро, ох непростое… С твоего позволения, я отдам его на исследование. Ты не против?
– Нет! – ответил я быстро, словно опасался, что он передумает и мне снова придется носить пулю в кармане.
– Вот и чудесно. Ты в Бога веришь?
– Как вам сказать… В общем верю, но в церковь хожу очень редко… да и молиться не умею. Никто не научил.
– А ты сходи, сходи. Сегодня же. Поставь свечи перед иконами и просто постой, послушай батюшку. Таким образом ты снимешь с себя негативную энергию, которую получил от этого кусочка серебра. Скажи, а милиция, случаем, не нашла такую же пулю в теле Брюсова?
– Увы, мне это неизвестно… Георгий Кузьмич, неужели вы действительно верите во всю… – я едва не сказал «во всю эту чушь», – во все это? Колдуны, характерники, оборотни, серебряные пули… По-моему, это чересчур. А вы ведь серьезный ученый.
– Что я могу ответить? Помнишь, у Шекспира: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». Человек по своей природе косен и нелюбопытен. За исключением некоторых индивидуумов, которые толкают вперед науку и цивилизацию. В мире много непознанного. Мы даже не знаем, что находится в океанских глубинах. А ведь человечество живет на Земле миллионы лет. Теперь что касается вороны. Это вообще колдовская птица. Ты только не смейся надо мной, стариком, но говорят, что в ворону может вселиться дух мертвого человека. Если это так, то Елпидифор Брюсов шел по жизни в колдовской связке с духом давно умершего товарища-характерника. И когда ворону убили, он в какой-то мере стал менее защищенным. Наверное, горевал.
«Еще как… – подумал я и едва не признался старику, что накануне выступал в роли гробовщика, да вовремя прикусил язык, что-то меня сдерживало. – Передавая мне сумку с вороной, Африкан выглядел как восставший из могилы мертвец, каким его изображают в американских фильмах ужасов. Только без признаков тления».
Ушел я от Георгия Кузьмича со странным чувством. Мне казалось, что меня вывернули наизнанку. Я слабо верил в ту фантастическую чертовщину, о которой рассказывал друг моего деда, и уж тем более не намеревался идти в церковь – еще чего! я же не какая-нибудь древняя суеверная бабулька. Но неприятное чувство обнаженности перед неведомой опасностью вдруг вползло ко мне в душу и начало там ворочаться, как слон в посудной лавке.
На какой-то миг мне почудилось – я даже тряхнул головой, прогоняя мимолетное наваждение, – что мое отделение во главе со мной вышло в разведпоиск без бронежилетов и огнестрельного оружия.
И конечно же меня тормознул инспектор ГИБДД. Будто бы я не остановился вовремя и проехал на желтый глаз светофора. Хорошо, хоть не заставил дышать в газоанализатор – напиток Георгия Кузьмича, конечно, вещь классная, но «выхлоп» все равно присутствовал. (Правда, я открыл оба передних окна, и ветер выметал запах перегара, но у инспекторов ГИБДД нюх как у ищеек.)
Ну, блин, эти дорожные вымогатели! Меня остановил, а что сразу же вслед за мной на красный свет пролетел козырный мерс с наворотами и мигалкой на крыше, этого он «не заметил». Наверное, это был какой-то олигарх местного разлива. Они сейчас с мигалками и в сортир ездят.
– Нарушаем… – Красная обветренная рожа размером с большой блин уже немолодого, хорошо упитанного инспектора прямо светилась счастьем, хотя он и пытался принять официальный вид.
– Сколько?.. – спросил я сразу, чтобы не разводить лишний базар-вокзал, иначе инспектор может принюхаться – и тогда пиши пропало.
Читать дальше