Алекс Д - Имитация. Падение «Купидона»

– Я должен научить тебя расслабляться. И есть один верный способ, – чувственно произношу, многообещающе улыбаясь.

– Отстань, Джером, я серьезно, – она выглядит по-настоящему испуганной. Я должен сделать скидку на ее неопытность и попридержать аппетиты, чтобы окончательно все не испортить.

– Хорошо, мы отсрочим мои планы. Но как только допьем шампанское и съедим завтрак, снова к ним вернемся. К тому же голодная женщина всегда немного несговорчива.

Это были самые странные три дня в моей жизни, насыщенные, яркие, без сомнения самые счастливые за последние годы. И хотя Джером сказал, что мы должны притвориться, для меня все было по-настоящему.

Мысли очистились от домыслов, сомнений и горечи потерь. Я отпустила их, освободив сердце для новых незабываемых впечатлений. Ответы, вопросы, все стало ненужным, пустым, как шелуха, брошенная на ветер. Я жила, дышала и любила, впервые не ощущая оглушающего одиночества. Боль растворилась под натиском безумных приключений, в которые я бросалась как в омут с головой. Мы хотели использовать каждое отпущенное мгновение на полную катушку, и нам удалось.

Экзотический остров – идеальное место для того, чтобы забыть о жестокой реальности, поджидающей нас на другом континенте. Мы носились по пляжу на квадроциклах, летали над океаном на пароплане, занимались серфингом, дайвингом, любовались закатами, попивая вино или шампанское на пляже, наслаждаясь уединением, тишиной, друг другом.

Мы занимались любовью так часто, как позволял бурный график всевозможных развлечений, а вечерами я представляла, что мы с Джеромом, как герои «Голубой Лагуны», оказались совершенно одни на необитаемом острове, и не хотела возвращаться в цивилизованный внешний мир. У нас были только мы, солнце, океан и белый песок.

Страх и неуверенность постепенно оставляли меня, но я догадывалась, что Джерому необходимо нечто большее, чем мое молчаливое разрешение на воплощение его фантазий и пожеланий. Я прилагала все усилия, чтобы дать ему это, но не получалось. Спираль раскручивалась до определенной высоты, а потом резко сжималась, и я просто просила мужа остановиться. Мы не обсуждали смущающую меня тему, но я видела в глазах Джерома растущее напряжение, и мне хотелось сказать, что это неважно, я люблю его вне зависимости от того, что чувствует или не чувствует мое тело. Слишком много событий свалилось на нас, и, вероятно, мое подсознание руководствуется собственными правилами, условия которых я пока не в силах откорректировать.

Я почти не спала ночами, прислушиваясь к равномерному дыханию мужа, привыкая к новой для себя роли, и смотрела на него, пока перед глазами не появлялись белые точки. Мне было безумно жалко тратить часы и даже минуты на сон. Когда Джером безмятежно спал, я снова ощущала витающее надо мной тяжелое предчувствие, пытаясь найти убежище в объятиях любимого мужчины. Мой страх не имел четких причин и источников, и исчезал, стоило Джерому открыть глаза. Оказалось, так просто и легко радоваться моменту, жить одним днем, каждая секунда которого бесценна, неповторима, особенна.

Во время нашего последнего заката на острове нам посчастливилось увидеть огромных черепах. В лунном свете они неторопливо и важно выбирались на берег, вызывая у меня детский восторг, я носилась вокруг них и бесконечно позировала для фотосессии, которую, скрепя сердце, устроил мне Джером. Такой серьезный, важный и взрослый. Я дразнила его, гримасничала, дурачилась как ребенок, а он снисходительно смеялся надо мной.

Три дня, вместившие в себя семь лет и, может быть, целую жизнь. Волшебные, неповторимые. Я бы хотела остаться навечно на этом райском острове, но внешний мир настойчиво тянул нас обратно, диктуя свои жесткие правила, вторгаясь в возрождающиеся иллюзии.

До самой последней минуты я наслаждалась каждым отпущенным нам мгновением. Не могу сказать того же о Джероме. Его мысли для меня нерешаемый ребус, как и он сам. Остается только верить в то, что избранный им путь окажется правильным для нас обоих, что мне найдется место рядом с ним в другой чуждой и незнакомой реальности. И когда он целовал мои соленные обветрившиеся губы, я чувствовала всем сердцем, что у нас есть пресловутый шанс. Или мне просто хотелось в это верить.

Но ранним утром четвертого дня счастливый дурман развеялся, когда опаленные солнцем, сонные и задумчивые мы поднялись на борт частного самолета. Лайнер взмыл в безоблачное синее небо, чтобы вернуть в зловещий город потерь, который когда-то был для меня родным. Грозы, пронизывающие ветра, жуткие воспоминания. Крах и горечь. Весь полет мы сидели в соседних креслах и молчали, не прикасаясь друг к другу. Знакомое и тягостное ощущение. Именно так я возвращалась в реальность после наркоза. Тяжело и больно.