Светлана Алешина - Идеальных преступлений нет

– Будет очень хорошо, – добавила я, – если вам удастся сделать хотя бы пару снимков девушек, о которых вы писать будете.

– Я, к сожалению, фотоаппарат никогда в руках не держал, – забормотал Кряжимский.

– Возьмете «мыльницу»! – не слушала я его возражений. – Там только кнопку нужно нажимать, больше ничего, остальное автоматика сделает…

С огромным трудом, но мне все же удалось выпроводить Кряжимского на это задание. Почему он так сильно упирался, я так и не поняла.

Зато разысканный Маринкой Виктор понял меня с полуслова. Он всегда все схватывает на лету, и работать с ним было бы сплошное удовольствие, если бы не одна его особенность – он крайне неразговорчив и весьма лаконичен в выражении своих мыслей, а это порой создает трудности в общении с ним. Но Виктор – надежный человек, я ему верю.

Он перебил меня на середине второй фразы единственным словом:

– Понял!

И ушел, не сказав больше ничего.

А я села придумывать макет номера, для которого не было написано еще ни строчки и не сделано ни одного снимка. Но это и не обязательно. Даже наоборот – лучше сказать журналисту, что ему нужно написать ровно сто пятьдесят, например, строк и ни строкой больше, чем предоставить полную свободу в выборе жанра и определении объема своего материала. Тогда рискуешь получить от него нечто эпическое и монументальное, объемом на полторы полосы, а то и больше. Приходится садиться самой, брать в руки ножницы и безжалостно кромсать плоды титанического труда, превращая их в те же самые сто пятьдесят строк, но в которых не будет ни слова лишнего – никакой воды, никакой лирики – только факты и только выводы. Сжато, убедительно, просто…

Газета как здание. Сначала рисуешь проект дома, а потом уже начинаешь искать нужные стройматериалы. Представьте на миг, что строите дом без проекта, а руководствуясь только тем, что из строительных материалов есть под рукой… Жить в таком доме мало кто согласится. Точно так же, как дом, строится и газетная полоса. Если представить ее проект чисто зрительно, то получится, наверное, такая картина: бросающиеся в глаза блоки снимков, балки заголовков, высокие колонны вертикальных линеек, и все это заложено плотно подогнанными друг к другу кирпичиками газетных строчек. Мне нравится рисовать макеты. Чувствуешь себя словно архитектор, придумывающий новый дворец или храм. Правда-правда, я просто кайф ловлю от этой работы…

В нашем «Свидетеле» всего восемь полос, как выражаются газетчики, или страниц, как привыкли называть их читатели. Но если вы думаете, что придумать восемь макетов, не имея на руках ни одного материала, простое и быстрое занятие, то вы глубоко ошибаетесь.

Конечно, нет ничего проще, чем разработать типовой макет полосы, а потом подгонять все материалы под монотонный, из полосы в полосу повторяющийся макет, но это будет скучная газета, зрительно прежде всего скучная! Макеты должны быть не только индивидуальными, но еще и интересными именно в зрительном плане. Должны привлекать внимание читателя, который, заинтересовавшись, начнет читать, а тогда уже не оторвется от текста. Если, конечно, текст того заслуживает.

Словом, это были восемь задач, в каждой из которых было штук по тридцать неизвестных, и можете представить, сколько я с ними провозилась.

Оторвал меня от этого занятия шум в приемной, где сидела Маринка. Она кричала, и даже сквозь плотно прикрытую дверь я сразу поняла, что у нас неприятности.

– Витя! – голосила она. – Витенька!

Забыв о макетах, я выскочила из кабинета.

В дверях приемной стоял Виктор.

Рубашка его была разодрана до пояса, от левого рукава остались лохмотья, на лбу засохла кровь, правый глаз заплыл огромным синяком, а левый пылал ненавистью и жаждой мщения.

– Ты в порядке? – бросилась я к нему. – Что случилось? Где ты был? На тебя напали?

– Вызывай «Скорую», Ольга! – взвизгнула Маринка, не сводя с Витьки округлившихся от ужаса глаз. – Звони ноль-три!

Виктор сел в кресло и поднял руку, предупреждая, что хочет что-то сказать.

– Йод! – хрипло произнес он. – Больше ничего не надо. Я в порядке!

Маринка пыталась протестовать, но я на нее прикрикнула, и она бросилась искать аптечку.

Минут десять мы оттирали засохшую на лбу Виктора кровь и обрабатывали йодом большую ссадину на голове. Никакого серьезного ранения, на мой взгляд, у него не было, но это не повод для того, чтобы успокаиваться.

– Рассказывай! – потребовала я. – Что все это значит?