Людмила Феррис - Ценник красивой жизни

Сегодня в «женском клубе» она очень осторожно скажет про газету, ее подружки дамы впечатлительные.

Они собирались, как прежде, на свое дамское времяпровождение и, если кто-то когда-то говорил, что женщины дружить не умеют, вероятно, сам попадал под каток женской хитрости и коварства. Эти женщины умели дружить, поддерживать друг друга и во всем помогать, ведь известно, что если разделишь свои трудности пополам с другом, то они заметно уменьшаются. Но сегодня подруги чувствовали, что что-то реально изменилось, то ли атмосфера была другая, напряженная, натянутая, то ли происходило все это потому, что Серафима предложила помянуть Ингу. Она не скрывала своих слез.

– У меня такое ощущение, что я виновата в ее смерти!

– У тебя что сегодня, приступ самокопания? Ты знала ее так мало, что тебе не за что себя корить, – возразила Ася.

– Есть, есть, вы же не знаете!

– Рассказывай, если не знаем – узнаем.

– Я цинично ее подставила, а у нее уже запас прочности закончился. Я же не знала. – Сима залилась слезами.

– А что тогда про мой запас прочности говорить, он у меня давно закончился.

– Как у вас с Никитой? – Сима сразу перестала плакать.

– Боюсь об этом говорить. Нас словно каток переехал. Понемногу приходим в себя.

– Ага, каток по имени Рита, – вставила Ирина.

– Я всегда думала, что у нас сил хватит и на эту девочку, и на эту жизнь. И поняла, что замуж, наверно, не так страшно выходить, разойтись всегда можно, а ребенок – это навсегда. А недавно ждала Никиту в магазине на скамейке, а рядом дедуля присел. Разговорились, я сказала, что работаю учительницей. Он был уверен в том, что если я учительница, то значит, много получаю. Когда я сказала о том, что добавляют нам всего по сто рублей к зарплате, то он очень удивился. Значит, говорит, ты тоже пришла на праздник, и поясняет, что он на свою пенсию ничего в этом супермаркете купить не может, но почти каждый день приходит сюда, смотрит на очередь, для него это праздник, и представляет, будто он сам много чего покупает. Мне его так жалко стало, Никита с покупками вышел, я отдала ему сок, печенье, ну чтобы хоть как-то помочь.

– Это ты к чему, Аська?

– Понимаете, девочки, многие из нас так и не участвуют в жизненных процессах, смотрят со стороны. У дедушки денег нет, а у сотен тысяч людей нет жизненных сил, чтобы пройти, растолкать кого-то локтями и занять свое место.

– Ты хочешь сказать, что пыталась занять чужое место? Место Риткиной матери? – удивилась Сима. – Тебе к психотерапевту надо, моя дорогая, мозги вправить!

– Я никогда вам не говорила, девочки, – я читала Ритин дневник, читала, не имея на это права, но читала. Слишком пожароопасно было у нас дома. Она меня презирала, она любила ту женщину, которая сдала ее обратно в детдом, маму Аллу. Представляете, она скучала по ней и любила ее, а я… Я напрасно добивалась ее любви, унижалась, старалась.

– Ася, ты педагог, – строго сказала Серафима, – а говоришь, даже воешь так, как будто не училась педагогике. Вспомни матчасть, слезы утри. Что за сбор сегодня, девчонки, сплошные рыдания! Ты все сделала правильно, честно, тебе не за что себя корить. Рита пришла к вам сформировавшимся человеком, и ее было не переделать, а ты на это положила полжизни.

– А что с расследованием? – хором спросили подружки. – Ты ничего не говоришь про расследование! Или у тебя сейчас все раздельно – Аванесов и расследование? – Они были умные и внимательные, ее подруги.

– Девчонки, я влюбилась, – честно призналась Сима. – Глупо, конечно, но это так.

– Да почему же глупо?! – опять хором закричали они. А Ира добавила:

– В тебе столько нерастраченной любви и нежности, что хватит на десяток мужиков. Но больше ничего не спросим, чтобы не сглазить.

– Десяток мужиков мне не надо, мне хватит его одного. – Серафима покраснела и продолжала как ни в чем не бывало: – А еще я буду делать свою газету!

– Наконец-то, – подруги даже не удивились. – Мы давно от тебя этого ждали. Дождались. Газета, любовь, в общем, у тебя, как всегда, все под завязку.

– Ну а если вы хотите знать про расследование, то я буду писать об этом в первый же номер. У меня есть свои версии, ты не обижайся, Ася, я была у Яны.

– А это кто? – удивилась Ася.

– Биологическая мама, так, кажется, сейчас говорят. Биологическая мама Риты.

– Час от часу не легче! – воскликнули обе подруги.

– Рита сделала какую-то запись на телефон, и эту запись искали.

– Господи, девочка всегда была авантюристкой, ее так и несло куда-то в неподобающую сторону. Кого она записала? Зачем?