Юрий Рогоза - Риверданс в высокой траве

Конечно же, не все мои одноклассники летали по уик-эндам в Нью-Йорк. Не все посещали с мамой школу верховой езды (папа отказался, сославшись на плебейское происхождение и лень). Не все ездили в Лос Анжелес на громкие кинопремьеры.

Но у меня хватало ума и деликатности не выпячивать это. И все шло своим чередом.

Наверное, нежная любовь богатых родителей, обычная американская школа и боксерский ринг оказались не самым плохим воспитательным набором. Во всяком случае, королева выпускного бала выбрала меня…

К тому времени я уже точно знал, что не буду богатым бездельником. И это не было стремлением «жить, как все». Нет. Решение было искренним и шло из самого сердца. Ринг научил меня побеждать и радоваться победам. Я еще не решил, чего именно хочу добиться. Знал лишь, что нужно жить так, чтобы мир не мог обойтись без меня. А в том, что Бог подскажет мне дорогу, я не сомневался…

…– Уэсли, сынок – сказал мне отец через несколько дней после того, как я закончил школу – Почему-то считается, что в этот период жизни отцу полагается произнести напутственные слова. Я в этом деле не большой специалист, сам понимаешь. Могу сказать одно. У нас достаточно денег, чтобы ты мог ничего не делать. Просто жить в свое удовольствие. Жизнь коротка… От работы кони дохнут… Э-э-э…

Он повернулся к маме.

– Любимая, что еще…

– Пусть трактор пашет, он железный… – подсказала мама.

Я слушал их с улыбкой. Юные силы буквально разрывали меня. Я был готов штурмовать небо.

– Ну, да… – удовлетворенно кивнул папа – Примерно, так.

Я обнял родителей. Нежно и сразу обоих. Совсем, как в детстве. Только теперь я был выше их. И мое мускулистое тело старалось не сделать им больно.

– Пап, мам, родные… Я через несколько дней уезжаю. Меня берут в Беркли. Если я сдам два SAT Subjects, конечно. Но я их сдам… Вы же не против?

– Беркли, так Беркли. – пожал плечами папа – Надоест, бросишь. Большое дело…

– Конечно, сынок – с улыбкой согласилась мама – Как хочешь…

Беркли…

Если хотите понять, что я почувствовал, оказавшись там, то сразу допишите к своим фантазиям десять нулей. И не ошибетесь. На меня словно обрушился волшебный радужный водопад. И я задохнулся от счастья.

Беркли оказался лучшим местом на Земле. Поляной золотых одуванчиков. Волшебной страной, в которой мне нравилось все. И все.

Учеба сама по себе была наслаждением. Подарком. Счастьем и чудом.

Но Беркли, очевидно, считал иначе. Потому что щедро окружил учебный процесс всеми радостями мира. Мыслимыми и немыслимыми.

Я дрался несколько раз в неделю. Но только на ринге. Потому что на квадратной миле вокруг меня не было ни одного тупого урода. Меня окружали очаровательные люди, полные дружелюбия и знаний.

Моя способность нравиться девушкам обрела такие конкретные и оглушительные формы, что хотелось писать слово «Секс» с большой буквы.

Я репетировал роль Гамлета в студенческом театре.

Стал командиром взвода в команде по пэйнтболу.

Записался в кружок «Плоская Земля».

Первым поддержал японца Мицуки в создании секции боевого кендо.

Увлекся прикладной нумерологией.

Индейской культурой и магией.

Логистикой и социальным прогнозированием.

Не обошлось и без запретных удовольствий. Ходящего по кругу во время философской дискуссии косяка травы. Групповой ЛСД медитации на ночной крыше кампуса…

Но главным наркотиком оставалась сама учеба. Она пьянила и затягивала. Она была наслаждением.

Однажды я вдруг понял, что не помню, когда звонил родителям в последний раз. И стыд обжег меня, словно ведро кипятка. Но я не схватил заброшенный мобильный. А без предупреждения приехал к ним в ближайший уик-энд. Пропустив тренировку, факультатив по нумерологии, театральную репетицию и два свидания. Именно так, без звонков, неожиданно, было принято возвращаться домой в нашей семье, не знающей запретов…

И обнял Мэри и Джона Брайтонов. Людей, из которых меня вылепил Бог…

– Выглядишь счастливым – сказала мама.

Ее глаза светились лучистой добротой.

– И крутым – отметил папа, откупоривая вино.

Прошло каких-то несколько месяцев, как я уехал. А мне казалось, что лет пять, не меньше. Все вокруг словно было невыносимо медленным. И еще немного искусственным. Как театральная декорация.

Настоящим до последней капли осталось одно. Огромная нежная благодарность к этим двум, уже немолодым, людям. Бездельникам и авантюристам. Нарушающим законы и правила миллионерам, состоящим из любви друг к другу и ко мне.