Алёна Бессонова - Последний полёт птицы Додо. Психологическая драма с криминальным событием

Кром с загадочным видом протянула Исайчеву список, сопроводив уточнением:

– Это перечень человечков, с которыми Серёжа имел банные контакты. Вы же знаете, они все бандиты и за людей нас актёров не считают. Так, шуты гороховые …комедианты… Я поняла, что и вас из своей компашки они не просто так выкинули. Видать, не прижились! С удовольствием даю вам возможность, потрепать им нервы, если, конечно, не побоитесь…

Исайчев, не читая, положил список в карман пиджака, и решительно встал. Настало время прощаться. Всё что он хотел выяснить, он выяснил.

Хозяйка протянула Михаилу левую руку. Исайчев знал: протягивая

при прощании именно левую руку, женщина ждёт поцелуя, но делать этого не стал, только слегка пожал, почувствовав железную твёрдость узловатой старческой кисти. Екатерина Кузьминична резким движением выдернула руку, при этом на её лице появилось высокомерно-презрительное выражение. Вместо слов прощания, крикнула:

– Маруська, проводи господина сыскаря.

Исайчев, не дожидаясь лифта, быстро сбежал по ступенькам, минуя консьержа, что-то кричащего ему вслед. Выскочил на улицу и вдохнул полной грудью. Только сейчас понял, что ему не хватало в квартире Народной артистки: открытых настежь окон.

Уже в машине Михаил вынул список и удивился. В доме, действительно, жили работники высшего эшелона.

«Старая грымза, дала мне свой желанный расстрельный список, – подумал Исайчев. – Хочется, ох как хочется мадам, насолить всем сразу! Зуб даю, что половина из них приличные люди… Но пообщаться всё равно кое с кем придётся. Начну с Кости Феофанова. Он сейчас заместитель прокурора города. Завтра же поеду. Однако, портрет убиенного Заслуженного артиста Ельника становиться всё более и более определённым».

Ключи от дома Исайчев забыл в машине, поэтому воспользовался звонком. Сначала услышал голос бегущего к дверям сына Егорки, потом его плач и ворчание Ольги, видимо, мальчишка спешил и шлёпнулся:

– Не хнычь, – Михаил услышал строгий голос Копилки, – подумаешь упал, гость за дверью решит, что ты слабак.

Егорка тут же прекратил плакать и засопел:

– Я не слабак. Я уже большой. Мне три годика, и я муж-ж-жик!

После этих слов дверь открылась и Исайчев увидел удивлённое лицо Ольги и торчащее у неё под мышкой мокрое от слёз лицо сынишки:

– О! Это вовсе не гость, а наш папа забывака и лентяй из больницы прибыл…

– Это ещё почему? Забывака – понятно, а всё остальное неправда ваша, сударыня… – заупрямился Михаил.

– Забывака потому что ключи в машине забыл, лентяй потому, что пойти за ними не захотел.

– Ну-у-у?! А из больницы почему?

– Ну может быть из больницы, или из поликлиники, – пояснила Ольга, – или из музея. Только там на ботинки бахилы надевают… Исайчев хмыкнул и как минуту назад Егорка, засопел:

– Вот почему консьерж вслед руками махал. Забывака бахилы не снял. Вылетел, как скорый поезд из туннеля.

Ольга понесла сына в ванную комнату, оттуда спросила:

– Трудное было свидание с Народной артисткой?

– Неприятное, – поморщился Михаил, принимая из рук жены умытого Егорку, – а как ты? Удалось побеседовать со студентами Ельника? Янку видела? Говорила с ней?

– Видела, – кивнула Ольга, вытирая руки полотенцем, – говорить пыталась, только не очень получилось. Девочка сложная, с характером и, кажется, очень огорчена. Любила она его… вот что… Видимо у неё это семейное.

Ольга вспомнила, как несколько часов назад она подошла к зданию Сартовской консерватории, именно там располагался театральный факультет. Она пришла загодя, приблизительно за полчаса до окончания занятий. Ей хотелось освоиться в пространстве, осмотреться. Последние годы ей нечасто доводилось посещать центр города. В холле Ольга предупредила бабушку-охранника о своём желании поговорить со студенткой Янкой Венгеровой. Ждать вместе с гомонящими неспокойными студентами Ольга не стала, поэтому вышла из здания и перешла на другую сторону улицы. Решила, пока есть время, лучше рассмотреть знаменитое не только в Сартове, но и в России здание музыкального заведения. Оно действительно стоило того: южно-немецкое готическое строение, украшенное поющими химерами, окнами-розетками с изображениями сов и виноградных гроздьев выглядело чужеродным среди бетонно-стеклянных коробок, наляпанных в советское время на главной улице города. Здание имело некую утончённость и устремлённость ввысь. Скульптурные, барельефные и рельефные детали облицовки придали ему нарядность и экзотичность.