Валерий Касаткин - Избранное. Том 1. Детективные повести

Через четыре дня после вынесения приговора под вечер Никитина привели в комнату для свиданий, где за барьером сидела его Люда, уставшая, поникшая, но по-прежнему прекрасная. Виктор сел напротив неё и спросил:

– Как ты себя чувствуешь, любовь моя? Я тогда на суде сильно переволновался за тебя. И как ты могла добиться свидания со смертником? Ведь это не положено по закону. Помогли связи?

Девушка кивнула головой.

– А чувствую я себя сейчас уже лучше. Витя, неужели тебя расстреляют? Есть ли Бог на этом свете? Неужели он не видит, какая кругом творится несправедливость?

– Радость моя, теперь тебе нельзя волноваться. Ведь ты носишь ребёнка, и твои переживания могут ему навредить. А со мной всё будет хорошо. Я здесь всё больше становлюсь верующим и надеюсь, что Бог всё же есть и он нам поможет. Как там мои родители?

– Я с ним разговаривала и пыталась их успокоить, как могла. Но они постоянно твердят, что если и тебя потеряют, то им нет смысла жить дальше.

– Передай им, что они теперь должны жить ради внука или внучки и пусть всё-таки надеются на лучший исход.

– Хорошо, любимый, передам.

– О плане дальнейших действий я напишу тебе в письме. План передашь Сергею.

– Хорошо, милый.

Потом, как и при первой встрече, Люда и Виктор долго сидели молча, погрузившись в мир воспоминаний.

После расставания уже в камере Виктор думал, какое счастье выпало ему любить и быть любимым. Его чувства и чувства Люды в самое для них трудное время ещё сильнее обнажились, окрепли, и это помогало им выдерживать все испытания, свалившиеся на их головы.

Встреча с любимым человеком в первые дни Нового года стала для Виктора самым ценным подарком за последние месяцы его пребывания в одиночной камере.

На следующий день пришёл адвокат и показал Никитину уже готовую жалобу на приговор суда. Виктор с ней согласился. Кроме этого, Александр Дмитриевич проинформировал его о своём участии в деле Михалёвой в качестве её защитника и заверил, что дело теперь сдвинется с мёртвой точки и наконец-то правоохранительные органы начнут искать машину.

После ухода адвоката Никитин полностью успокоился, как успокоилась за окном и снежная вьюга, и его память заработала чётко и даже феноменально. В голове всплывали подробные детали тех или иных событий, произошедших в разные периоды его жизни. Скорее всего, это было связано со стрессами, в которых в последнее время постоянно находился заключённый. Уже перед самым сном Виктор вспомнил случай из детства. Было ему тогда девять лет. Он с братом помогал родителям и колхозу заготавливать сено. Мальчику Вите доверили самую тихоходную и широкобокую кобылу по кличке Галька. Он должен был её запрягать, отпрягать, возить на ней сено, купать в речке и отводить в поле и там спутывать ей передние ноги. После работы ребята постарше всегда устраивали скачки наперегонки. Витя на своей кобыле тоже в них участвовал, но она всегда плелась в хвосте и никогда не желала переходить с рыси на галоп. И вот однажды, когда Галька, как обычно, лениво имитировала рысь, вдруг перед речкой на крутом склоне пустилась в галоп. Витя не удержался, кувыркнулся с лошади под её задние ноги и уткнулся носом в землю. Но Галька аккуратно перепрыгнула наездника и, остановившись как вкопанная через пару метров, стала с удивлением смотреть на него. А Виктор лежал на земле и рассматривал маленького жучка, ползущего по тоненькой травинке. И теперь Никитин сидел на нарах, а перед его глазами, как будто наяву, полз тот маленький жучок по тоненькой травинке. В памяти даже всплыло то, что кончик травинки был жёлтого цвета. С тех пор прошло почти двадцать лет, и Виктор подумал: а стоило ли ему вообще рождаться? Что он видел в жизни за свои двадцать восемь лет? За это время он два раза мог погибнуть, когда падал с лошади и когда спасал женщину с ребёнком на пожаре. И вот теперь судьба приготовила ему самое страшное испытание в жизни – постоянное ожидание смерти. Насколько хватит его силы воли и нервов выдержать такое состояние – неизвестно. И если бы не было рядом друзей и любимой девушки, возможно, он уже превратился бы в раздавленное существо. А так он ещё ясно мыслит, действует, и, чтобы заглушить хоть как-то думы о расстреле, надо найти ещё здесь себе и занятие по душе. Никитин встал, посмотрел в окно, и его вдруг осенила идея: с завтрашнего дня он станет рисовать приятные моменты из своей жизни. И начнёт с детства. Сначала он нарисует свою деревню, родительский дом, речку с обрывом, берёзовую рощу, а потом будет рисовать то, что захочет душа. Но, прежде всего, завтра он напишет письмо Люде и даст в нём задание Сергею. Теперь, в связи с подключением к делу Михалёвой, Александра Дмитриевича, другу будет легче ориентироваться в ситуации.