Наталья Бессонова - Спасение беглянки

И действительно, Мехмед с готовностью согласился переслать деньги Сашиной маме, записал адрес в специальную тетрадь. А иногда даже разрешал звонить домой. Правда, говорить позволялось лишь в его присутствии, и «толко хорошо».

Месяц Александра танцевала на подиуме, и больше от неё ничего не требовали. Но однажды в ресторане появился новый посетитель: высокий, представительного вида турок заказал ей приватный танец.

– Особий клыент. Надо хорошо! – напутствовал Мехмед. – Поныла?

– Ну ладно, постараюсь в лучшем виде, – привычно ответила девушка, не заподозрив ничего дурного.

Почему-то на этот раз исполнять приватный танец предстояло не в одном из тех помещений, которые открывались прямо в общий зал, а в «специальном», как его назвал хозяин, номере. «Любезные» служители заведения проводили Сашу с посетителем через подвальный коридор, красиво оформленный светильниками и аромалампами, сквозь замаскированные под платяные шкафы двери. Тогда она ещё не знала, что этот проход ведёт в здание на противоположной стороне улицы. Девушка не сразу поняла, что всё это значит, хотя Эльза давала по такому поводу особые инструкции.

Служители завели Александру со спутником в шикарно оформленный номер с небольшой возвышающейся площадкой и шестом. Как выяснилось позже, таких здесь было несколько. Изящный низкий столик изобиловал изысканными угощениями, вокруг него на застеленном ковром полу лежали бархатные подушки. В смежной комнате виднелась широкая кровать с прозрачным балдахином. Один из служителей включил музыку и удалился. Девушка приступила к танцу. Но, едва она успела сделать несколько движений, посетитель подошёл к ней вплотную и буквально набросился, не скрывая своих намерений.

– О, Машя… Машя, – мужчина дышал Саше в ухо, крепко прижимая к себе и пытаясь сорвать с неё одежду.

– Ой, вы… вы что? – она забилась в его цепких руках, пытаясь освободиться. Сопротивляясь неожиданному натиску, ударила клиента по лицу. Кричала, звала на помощь, но появился Арслан, основной обязанностью которого было укрощение непокорных танцовщиц, вывел её из номера и несколько раз больно заехал кулаком в живот, приговаривая: «Нада послушна!» Потом приказал «дэлать радостный лыцо» и вернуться к клиенту, а то «будыт савсэм плохо». Такое своеобразное «внушение» от Арслана проходила каждая пленница, и не один раз.

Позже Саша узнала, что пресловутый подвальный коридор называли «золотым». И правда, играющие в полумраке блики свечей в резных нишах как будто осыпали стены и потолок мерцающим золотом.

Через несколько дней Александру перевели жить в другое здание, а «приватные танцы» с подобающим продолжением она стала исполнять регулярно – два-три раза в неделю.

Слезы, страх, боль, стыд, унижение отныне были постоянными её спутниками. Отходила от пережитого насилия долго и мучительно, страдая не только физически, но и духовно. Стараясь скрыть своё настроение от окружающих, замыкалась в себе, тщательно замазывала следы побоев, если они оставались: в основном Арслан «работал» аккуратно, чем очень гордился.

Саша понимала, что и другие обитательницы заведения переживают нечто подобное – в глазах многих из них то и дело видела отражение собственной боли, иногда замечала замаскированные от публики синяки на лицах и телах, несмотря на «аккуратную воспитательную работу» Арслана. Девушки не делились друг с другом обидами – здесь это было не принято… да и некогда.

Однажды, ведя Сашу по «золотому коридору», Арслан сказал: «Машя, виды сыбя хорошо, да? Ны буду тыбя ударыть. Поныла? А то… у тыбя ма-ама! Сара-атов! Да? Будыт мама пло-охо! Ты будышь харашо – ма-ама будыт харашо! Поныла?»

Александра похолодела.

– Вы не посмеете! – воскликнула она – Мама-то здесь при чём?

Арслан лишь криво усмехнулся в ответ.

С тех пор Саша старалась не перечить клиентам. Однако после каждого «особого» посетителя в её сознании зрела и укреплялась мысль о побеге. Девушка строила планы, но всякий раз убеждалась в том, что выйти отсюда нет никакой возможности. Охрана выполняла свою работу добросовестно.

Время шло. Молодость брала своё, и запуганные девчонки находили маленькие радости даже в таком существовании. Раз в месяц в заведение привозили украшения, наряды и меха, а сладости – каждую неделю. Обитательницы «культурного заведения» заметно оживлялись, пробуя лакомства и примеряя понравившиеся вещицы, которые разрешалось брать в долг.