Анна и Сергей Литвиновы - Десять стрел для одной

Можно было переодеваться. Экспериментировать с гримом. Но Апата предпочитала не внешность менять, а постоянно выискивать новые маршруты.

Пока их было наработано семнадцать. Недавно придумала восемнадцатый: от Тушинской, оказывается, прямо до Павшино можно докатить на маршрутке. А дальше – юркнуть в Железнодорожный переулок, попетлять, убедиться, что никто за тобой не следует, – и в лес, на тропинку, с фонариком.

Ночной природы Апата боялась куда меньше, чем людских, просвечивающих до донышка глаз. Что плохого ей может сделать лось или филин? А от бродячих собак она носила с собой перцовый баллончик.

Любимый иногда встречал ее на полпути. Но чаще ждал дома. Она, в ночи, сама вся черная, будто грозовое небо, проскальзывала в калитку. Скреблась в дверь. И бросалась в его объятия.

Каждый раз, едва ныряла с разгону в тину его изумтительных зеленых глаз, замечала: морщина меж бровей буравится все глубже. И взгляд-безнадега обволакивает, тащит за собой в топь. Он старел с каждой неделей. Семь дней. Ничтожный срок для включенного в столичную жизнь. И вечность – для отверженного.

– Я люблю тебя, – прижималась она к нему.

Когда-то он сразу истово, сладко впивался в ее губы. Теперь поцелуи с каждой неделей становятся холоднее. И пальцы – равнодушные, без тепла. А губы беззвучно шептали:

– Не могу больше. Не могу. Не могу.

Как его было утешить? Выхода Апата не видела.

Чтобы заново родиться, им обоим нужно исчезнуть. Но как это сделать? Пластическая операция? Купить новые документы? Нелегально перейти границу? Простите. Мы не шпионы. И не дети шпионов. Мы обязательно попадемся.

К тому же Апата не верила, что для них обоих возможна нормальная семья. Что они когда-нибудь станут рука об руку ходить в кафе, раскланиваться с соседями. Да и не нужно ей это. Она не признавалась любимому, но получала удовольствие от той жизни, что вела сейчас. Пусть рабочая неделя бесконечно длинна и скучна. Пусть узкие туфли на каблуках безжалостно натирают. Переговоры тошнотворны, клиенты докучливы. Бесконечный кофе скоро, кажется, закапает из ушей. Зато с каждым днем все ближе становились заветные выходные. А в ночь с пятницы на субботу – никем не замеченная, вольная, дикая – Апата наконец ныряла в метро и улетала в настоящее счастье.

Зачем ей что-то иное?

Еще в полусне Лана Сумцова провела языком по деснам. Открыла глаза, бросила взгляд на тумбочку. Увидела. Скривилась. Зубы. Ее зубы. На салфетке. Какая мерзость! Она объездила всю Москву и несколько стран Европы. Консультировалась с маститыми профессорами. Убеждала, умоляла. Тем, кто внушаем, пыталась угрожать. Но ставить импланты все равно никто не согласился. А своих зубов, чтоб прицепить мост, не осталось.

Верно говорят: здоровье и молодость никакими деньгами не купишь.

Лана отвернулась от зеркала – не дай бог увидеть в нем собственный щербатый рот! На ощупь всунула протез. Лишь потом на себя взглянула – и сердито отвернулась от стекляшки. Специально выбирала, чтобы стекло мутноватое. Орех, резьба, Ренессанс, антиквариат. А все равно лицо по утрам – хоть топись. Глаза заплывшие, синяки под ними черные. И вообще вторая подтяжка не удалась. Щеки лубочные, как у матрешки, кожа натянута – кажется, сейчас лопнет. В разрезе глаз проглядывают японские нотки. И нос, если смотреть внимательно, теперь чуть набок. Хирург (тот, что резал) клянется: все со временем встанет на место. Но опытные врачи-косметологи в один голос твердят: подтяжку можно было только один раз делать. А она не удержалась. Пошла еще на одну.

Лана резко, зло встала с кровати. В поясницу стрельнуло. На подушке остались волоски. Неужели все, старость?!

Нет, депрессия, не позволю! Все у меня хорошо. Денег – куры не клюют. Дом в замечательном месте, новенький «Мерседес». Молодой любовник. Ночевать его она, правда, никогда не оставляет. Боится, что храпеть начнет. Или что изо рта у нее будет пахнуть.

Лана бросилась в ванную, под горячий душ. Потом долго стояла перед зеркалом. Один крем, второй, третий. Тональник, пудра, подводка. В волосах замаскировать шиньон, зубы тщательно зафиксировать специальным клеем. Утягивающее белье. Платье в облипку.

На первый взгляд – тридцать.

А чувствуешь себя – на все сто.

Под окном – детский смех. Школа кончилась. Молодежь резвится, носится на самокатах. Лица розовые, носики прямые. Чтоб вы все сдохли!

Лана искренне ненавидела тех, кто моложе.

Сосед – когда в очередной раз поругались – назвал ее злобной мумией.