Владислав Вишневский - Пятно

— Что там? — Не оборачиваясь спросил Порогов.

— А темно, не видно. — Ответила она, легко находя его губы….

Порогов вздрогнул, прервал поцелуй…

О пятне! Ну, вот-вот…

Порогов резко повернулся… Машина как раз сворачивала за угол. Причём, свет от фар Порогов зафиксировал чётко, а что за машина была, ни очертаний, ни контуров её он не увидел. Вообще. Словно это был мираж. Фантом.

— Стой здесь, я сейчас — задохнувшимся голосом, крикнул было Порогов, но опомнился, вернулся, понял, что нельзя Яночку одну здесь оставлять, тем более в незнакомом месте и в темноте, предложил другое. — Бежим! Это она, она!

— Кто она? Кто?

— Машина! Наш фантом! Наш Стелс, — вскричал он, и потянул за собой.

Варенцов Павел Григорьевич — не будь он чистокровным евреем — злопамятным себя не считал, но мысленно поклялся, что обидчику «за такой поступок он отомстит». И не просто отомстит, а самым жестоким образом, таким жёстким, что Баринов — сука, сволочь! — запомнит Варенцова на всю жизнь, если будет чем вспоминать.

И прямо там, на больничной койке, кроме прочих телефонных дел, по сотовому телефону попросил встречи с Владимиром Петровичем, лично с ним. Секретарь «крыши» пообещал передать просьбу и перезвонить. Но что-то не звонил. А когда позвонил, Павел Григорьевич обрадовался. Ему было отведено десять минут во вторник, утром. А сегодня понедельник. Обход врачей. Нужно было перестать симулировать, полежал-отлежался и…

В понедельник его и выписали.

Благополучно выписавшись из больницы, его отсутствие в Госдуме было объявлено как плановое медицинское обследование, он снова здоров, полон сил и энергии, он выписался, Павел Григорьевич с помпой был встречен своими партийными соратниками. С букетами цветов, с шампанским, с заплаканной от счастья женой. Супруга, молодая, правда третья по счёту, но официальная, бывшая топ-модель, в длинном вечернем платье, с низким декольте спереди, до пояса сзади, с высоким разрезом на боку, на высоких шпильках, на чём свет ругала однопартийцев мужа и его самого, что чуть жизни её не лишили, так уж она горевала и переживала. Соскучилась! Поехали на лимузинах… Естественно в ресторан. Отпраздновали. Широко. Шумно. Весело. Не считаясь… Ресторан был свой. Одного из спонсоров и члена фракции, и оркестр был свой, и певица… Пели, пили… Повод был значительный, как-никак главный кассир вернулся, что очень важно, и очень важный деловой товарищ, и партнёр. Без которого (ни с переднего, ни с заднего крыльца) попасть в стройные ряды Думцев было невозможно. Был он как тот шлагбаум на проходной. Частенько при этом — намекая! — напевал новым знакомым, да и прежним: «А без меня, а без меня, и вас бы в Думе не «стояло» (в смысле у кормушки), когда бы не было меня». Все понимающе улыбались, вполне согласны с тезисом были. Конечно, как же, как же… Павел Григорьевич улаживал в Думе все, скажем, негативные межфракционные финансовые вопросы, личностные проблемы и межличностные тоже, и вообще, включая главный: увеличение финансовой составляющей своей фракции. Выискивал, агитировал, подготавливал, потом и рекомендовал новых «соратников», богатых и очень-очень… Был весьма нужен и полезен (Как тот известный московский еврей сводник, поставляющий молоденьких девиц-шлюх, богатым олигархам, чиновникам и депутатам). Варенцова все знали, его ценили. Даже депутат Стрельцов Геннадий Васильевич, руководитель фракции как раз вернувшийся из заграничной командировки, в ресторан к Варенцову приехал. Выпил с ним пару рюмок, сказал тост, шепнул Варенцову, что ждёт его завтра на работе к десяти в Думе — дел накопилось уйма, зашиваюсь, брат! — и уехал, и хорошо. Без него ещё лучше застолье пошло, веселее.

Собралось человек… не много. Не считая водителей, советников советников и секретарей с посыльными, разных кандидатов, новоявленных «распухших» бизнесменов и просто бизнесменов желающих активно в Думе порадеть на ниве улучшение жизни простого народа. Где-то до ста человек, всего… Павел Григорьевич, словно пахан, сидя за демократично сдвинутым столом, во главе, понимающе самодовольно улыбался.

Подмигивал всем и супруге, порой прижимал её к себе (сейчас она, что естественно, рядом сидела), сжимал свободной рукой её ягодицы, на упругость, «сочность», незаметно для остальных, оголял под столом её бедро. Она тоже не отставала. Лукаво время от времени поглядывая на него, так же ловко расстегнула ширинку на его брюках, ловко перебирала мужские «детали» в промежности, проверяя на стойкость и наличие. Баловалась. Оба при этом, для остальных, сохраняли улыбающиеся лица и полную заинтересованность в застольной беседе.