Владислав Вишневский - Пятно

Жарко. Душно. Все вспотели. Задерживая дыхание, некоторое время вслушивались в тишину… Вокруг было тихо, как может быть тихо в глухом лесу. Только стрёкот, яркое чириканье, да шум ветвей вверху… Где-то там, высоко над деревьями, в поднебесье, светило полуденное жаркое солнце.

Глухомань.

Ищи-свищи, не найдёшь. Ни с земли, ни с вертолёта. По землянке пройдёшь, и не подумаешь.

Внутри землянка не очень большая, скорее маленькая, но обустроенная. С нарами, маленьким столом, керосиновой лампой над ним, железной малюсенькой буржуйкой, железным ящиком для продуктов и боеприпасов, двумя пластиковыми банками с водой, сейчас полупустыми, остальные «удобства» были видимо далеко в стороне, в лесу. Пленника, с трудом втащили в узкий дверной проём землянки, практически в темноте, словно мешок, бросили на топчан. Пленник глухо взвизгнул. Не обращая внимание на вскрикивания, Басов зажёг фитиль керосиновой лампы, водрузил стекло, наладил огонёк, сел на ящик. Двое бойцов, с оружием, присели на корточках у выхода из землянки. Третий замаскировался где-то с внешней её стороны. Когда глаза привыкли к свету керосиновой лампы, с головы пленника сняли мешок. Баринов взвыл. Но одними глазами, отчаянно ими вращал. Рот его был перекрыт кляпом и скотчем. Он дёргал головой, телом, мычал… На него не обращали внимания, как и нет его… уже. Где-то через час, когда он затих, его развязали, оторвали скотч, выдернули кляп… Баринов молчал, испуганно вращал глазами…

— Ну вот, молодец. Успокоился, да, понял? — ласковым голосом, спросил Басов пленника. — А пикнешь, сразу тебе кранты, козлина! Чик, по горлу и каюк. — Проговорил Басов, демонстрируя перед глазами пленника острое лезвие ножа, которым там, на базе, ловко разделывал мясо на шашлык, когда доводилось. А вообще, он его привёз из Чечни, не так давно, когда с морпехами был в командировке, как трофей. Не один раз бывал там в командировках. По службе, по линии контрразведки. Разведданные собирал-проверял, карты сверял, корректировал… На броне, доводилось, ездил, пленных допрашивал, и не только боевиков, но и «своих», случалось. Хорошо ещё помнил тот «козлячий» запах пленных чеченских боевиков. От них всегда густо пахло потом, кожей, бараньим мехом, дымом костра, злобой, табаком, травкой, грязными носками и вонючим запахом водочного перегара. Сейчас, от этого пленного пахло почти так же. Затхлый запах землянки усугублял.

— Орать будешь, дорогой? — С угрозой в голосе, ласково спросил Басов.

— Нет! Нет! — в испуге отодвигаясь, осипшим голосом заверил Баринов. — Вы не станете…

— Станем, дорогой, ещё как станем. — Заверил Басов, прикуривая сигарету.

— Я депут…

— Да знаем мы, кто ты, знаем. — Выдохнув дымом, спокойно перебил он. — Потому и разделаем тебя, как Бог черепаху.

Баринов сквозь зубы взвыл, понимая, ему конец. За что? За что? — бился в голове вопрос, но он его не озвучивал. Боялся получить точный ответ. Тогда ему не вывернуться. Понимал, таких ответов могло быть много, но всё же… «Успокаивая» повизгивающего и всхлипывающего депутата, Басов отвесил ему увесистую пощёчину.

— Не вой, скотина… Разжалобишь.

Бойцы, сидевшие на корточках, громко рассмеялись.

— Ко-го? — втянув голову в плечи, всхлипывая, с надеждой, переспросил Баринов. — Раз-жа-ло…

— Меня, конечно. — С лёгким смешком, перебил Басов.

Он забавлялся с пленным, играл.

— А вы кто?

— Для тебя дед Пихто! Твой кошмар, значит. Понял? — Последнюю фразу Басов, угрожающе приподнимаясь, взревел густым басом, копируя тот прошлый свой тон, каким разговаривал с пленными там, в Чечне и с ним, порой, начальство на его предыдущей работе в Конторе. Брали на испуг. Такое действовало.

Подействовало и сейчас. Баринов, закатывая глаза и судорожно дёргая головой, повалился набок.

Бойцы вновь рассмеялись.

— Симулирует. — Со знанием дела, заметил один из них, гигант, с лицом ребёнка, большой головой, но маленькими ушами, он у выхода на корточках сидел, с автоматом на коленях. — Классно играет, да ты? Ну, артист. Клоун.

— Не, в натуре, я вижу, блин. — Заключил другой, внешне почти такой же. — Не откинулся бы раньше времени.

— Эй, ты… — Басов ткнул Баринова в бок рукояткой ножа. Баринов зашевелился.

— Ты гля, ожил! — Восхищённо оскалился гигант с детским лицом.

— Ну, я ж говорю, в натуре…

И все трое вновь весело рассмеялись.

Тот, третий боец, который находился в охранении, снаружи землянки, ничего этого не слышал, зато услышал посторонний шорох правее от себя и метрах в двадцати, в глубине леса. Не ушами это уловил, интуицией. Отфильтровал как посторонний, естественно, опасный. Вжался в землю. Справа доносился едва различимый приближающийся лёгкий хруст сухих веток под чьими-то шагами. Боец, без щелчка, снял автомат с предохранителя, направил в ту сторону, прицелился… В дальней стороне прилегающей поляны кусты чуть качнулись, потом они слегка раздвинулись, показалась крадущаяся согнутая фигура человека в таком же камуфляже, на голове панама, на шее, на ремне, автомат Калашникова. Предупреждающе подняв руку, военный остановился, негромко произнёс куда-то перед собой: «Эй! Не стрелять! Свои». Боец в засаде, не показываясь, ответно негромко произнёс: «Вижу, Лёха. Давай быстрее. Проходи. Давно ждём. Жарко».