Валерий Пикулев - История и тайны Северной столицы. Загадки земли сестрорецкой

Вот он, Сестрорецкий Рабочий…

Навсегда уходящий с завода…

Таким образом, город Сестрорецк, – «столица» северо-западных предместий Санкт-Петербурга, – история и судьба которого были тесно связаны с его славным Заводом на протяжении почти трёхсот лет, своего завода лишился. Означает ли это Конец города или Начало его Новой истории, – кто знает? Скорее, здесь уместнее вспомнить мудреца Черчилля: «Это ещё не конец. Это даже не начало конца. Но это, несомненно, – конец начала!»

Итак, читатель, начальный этап нашей истории подошёл к концу. А дальше… – Теперь же начинается сама история.

Загадки и тайны старинных кладов… – как же вы будоражили наше детское воображение, волновали юношескую кровь, заставляя вновь и вновь перелистывать страницы пиратских романов, снова и снова разглядывать через увеличительное стекло еле заметные пометки на блеклых репродукциях старых разбойничьих карт!

Вы, послания далёкой старины, доверенные пожелтевшим листам древних манускриптов… – сколько лет, сколько десятилетий и веков пронесла над вами Река Времени, истирая вас в прах! – Лишь жалкие обрывки выплеснула она к нашим ногам, на зыбкий берег нынешних дней… лишь крохи тех мыслей и знаний, что занимали ум того, кто покрывал неровными строчками листы полуистлевшего теперь, – увы! – пергамента!

Что же скрывалось за этими тайнами? – Древние поверья предков, колдовские обряды? Или описания примет, по которым только и можно определить вожделенные места захоронений сокровищ, неизвестно кем и как добытых? И какою же силой должны обладать они… и до какой неизмеримой глубины должно было дойти отчаянье от невозможности хранить их более, – чтобы довериться почти невесомым листам тонкого пергамента в неизбывной надежде быть когда-нибудь и кем-нибудь воспринятыми!

А может, дело совсем и не в тайнах старинных кладов, а лишь в той поре нашей жизни, когда так хочется открывать и находить? – В нашем детстве, в юности нашей? И мы, кому удалось прикоснуться к этому… – остаёмся ли, огрубевшие душами, верными тем сокровенным мечтам, бередившим когда-то молодое сознание – верными тому источнику живой воды, который так легко замутить?!

Море спокойно. Поверхность лагуны слегка рябит при дуновении легчайшего ветерка, бликуя и переливаясь зеленовато-голубыми оттенками. Солнце в зените и бьёт прямой наводкой. Пустынный пляж… Ни криков чаек, ни шумного всплеска случайной волны; и лишь угловатые тени кокосовых пальм вдали; да струится меж пальцев жёлтый горячий песок, обжигая кожу и навевая полуденный сон…

Силуэт бригантины с зарифленными парусами чётко рисуется на искристом фоне моря в лёгкой прозрачной дымке. Она стоит на якоре в трёх кабельтовых от берега. Наблюдатель в «вороньем гнезде» да одинокая фигурка вахтенного на баке, – вот и все признаки жизни…

Вдруг левый борт парусника окутался беловатым дымком. Мгновеньем позже донёсся приглушённый раскат пушечного выстрела. – Полдень! От борта отвалила шлюпка и, взяв курс на берег, стала медленно приближаться с каждым взмахом трёх пар вёсел, – вода, стекавшая с них при взлётах, сверкала на солнце расплавленным серебром.

Скучно, им там от безделья, вот и решили на песочке поваляться, не иначе как… Искупаться, что ли, ещё разок? Да подыматься лень; ну и акулы… Так и лежал бы себе, размышляя о пиратах, спрятавших где-то, на этих островах, свои несметные сокровища, о южных морях… о том, что завершилась наконец, эта нудная четвёртая четверть, а с нею и шестой класс, будь он неладен!

Шлюпка тем временем уже подошла к берегу, и её теперь невозможно было разглядеть сквозь заросли камыша. Вот-вот, казалось, нос её зароется в прибрежный песок. Ещё один хороший гребок, ещё один дружный взмах вёсел и…

И вдруг в камышах, с обеих сторон обступивших пляж, что-то и впрямь зашуршало… и на берег вылез обвешенный тиной Борька.

– … Не, раков здесь нету, – констатировал он, отвлекая Вениамина от сладостных грёз, – за раками на реку Сестру надо, а тут, на Разливе, нету их.