Екатерина Барсова - Грааль клана Кеннеди

– Ну, я пошел? – спросил сосед, переминаясь с ноги на ногу. – Это кто так приложил-то?

– Не видела.

– Развелось бездельников, дурь всякую курят да бутылки хлещут. Посмотришь, под два метра, а ума никакого… Если что – зовите.

– Спасибо, Семеныч. Свой ты человек.

– Я завсегда. Выздоравливайте!

С этими словами он скрылся за дверью.

– Бедолага ты, – нежно пропела Капитолина, – ну кто же тебя это? Ох, связалась ты не с теми людьми, не с теми, – проникновенно заметила она. – Все эти выборы-швыборы добром не кончатся!

– Наверняка хулиган какой-то напал в темноте, сумочку вырвал…

– Хулиган, – проворчала старушка. – Ну да, хулиган! Меня не обманешь…

Через полчаса Маруся лежала в постели, Капитолина Михайловна осмотрела ее, умыла, обработала раны. Напоила крепким чаем с вишневым вареньем. Все болело, но уже не так, чуть тише. На Марусю отчаянно наваливался сон. В голове шумело, но уже терпимо.

Капитолина Михайловна выключила свет, Маруся уже погружалась в сон, и тут же что-то рыжее прыгнуло на кровать в ноги, а потом пошло все выше и выше и, наконец, добралось до лица.

– Ты не Брут, – прошептала Маруся, слабо стискивая кота. – Не Брут…

На другой день Маруся отправилась в травмпункт. Добралась туда она с помощью Капитолины Михайловны и Бориса Семеновича, который отвез ее на своем стареньком «Москвиче». Там ее ногу внимательно осмотрели, и врач сказал, что перелома нет, только небольшое растяжение. А на боку – ушибы, ничего страшного и серьезного.

– До свадьбы заживет, – успокоил он Марусю, рассматривая рентген. – Спокойный режим, не перетруждайте себя, и все пройдет.

Марусю отвезли домой, и, лежа в постели, она предалась размышлениям.

Нужно было звонить и ставить в известность начальство об инциденте и временной нетрудоспособности. Говорить правду не имело смысла. Лучше все списать на собственную неуклюжесть – оступилась, упала в яму.

Она позвонила на работу и предупредила, что временно вышла из строя. Маргарита сказала, что передаст Королькову. А потом после недолгой паузы спросила, не требуется ли помощь. На что Маруся ответила, что пока нет, она справится сама.

Не успела она переговорить с Маргаритой, как раздался звонок Павла Эдуардовича.

В его голосе слышалось сочувствие, он выражал обеспокоенность и тоже предлагал помощь. Маруся ощутила себя в центре внимания, чего не было уже давно.

– Спасибо, ничего не надо.

– Точно? – поинтересовался Корольков-младший…

– Да, все в порядке. Если что понадобится, я позвоню…

И все-таки Корольков прислал Маргариту проведать несчастную больную. Она появилась к вечеру с корзиной продуктов и букетом цветов. Выросла на пороге…

– Оступилась, ударилась обо что-то головой, и вот, – виновато улыбнулась Маруся. – Временно выбыла из строя. Незадача…

В глазах Маргариты что-то мелькнуло.

«Интересно, поверила она мне или нет? – подумала Маруся. – Маргарита же предупреждала, что борьба здесь развернется нешуточная. Правда, откуда я знала, что она примет характер физического воздействия?»

– Ну лежи, отдыхай, поправляйся.

Маргарита ушла, поставив корзину с продуктами на стол.

Там были апельсины, лоток с клубникой, бананы и ананас, о который Маруся укололась.

Деметрий с интересом осматривал подарки.

– И это все нам, представляешь? Несколько дней у нас с тобой бездельно-лежачие. Но мы проведем время с толком…

Она очистила апельсин и принялась за чтение дневника Освальда Ли…

«Москва отличалась от Нью-Йорка прежде всего тем, что в ней не было небоскребов. Я подумал, что так, наверное, выглядел Нью-Йорк лет пятьдесят назад.

Но эти мысли и сравнения быстро улетучились под влиянием новых впечатлений.

Я не мог расслабляться. Мне нужно было двигаться к своей цели. Остаться в СССР. Я прямо сказал об этом своему гиду. Но, похоже, она меня не совсем поняла, хотя я расписывал преимущества социализма перед капитализмом. В глазах девушки сквозило недоверие. Но она помогла мне составить письмо Президиуму Верховного Совета СССР о получении советского гражданства. И я был за это ей признателен. Но дальше все пошло несколько не так. И мне пришлось сильно понервничать. Даже слишком сильно… Меня вызвали в ОВИР, так у русских называется учреждение, где ведают заграничными паспортами и другими вопросами, связанными с туристами, они долго беседовали со мной. Я старался взять себя в руки и отвечать четко, спокойно, аргументированно… Не знаю, насколько мне это удалось. Я же не видел себя со стороны! Мне казалось, что я все сделал правильно. Но ведь я мог и ошибаться! Мне сказали, чтобы я ждал ответа.