Матильде Асенси - Последний Катон

Лет десять назад мне пришлось побывать в Стамбуле по работе, я проводила здесь исследование, за которое в 1992 году получила свою первую премию Гетти. В памяти у меня остался намного более красивый и приятный город, так что теперь жуткий вид огромных жилых многоэтажек, похожих на железобетонные соты, неприятно поразил меня. С городом, бывшим столицей турецкой империи на протяжении пятисот лет, случилось что-то ужасное. Пока автомобиль ехал по улочкам вблизи Золотого Рога по направлению к району Фанар, в котором располагался Константинопольский патриархат, я увидела, что там, где раньше были деревянные домики с красивыми разноцветными жалюзи, теперь толпились группы торговавших безделушками русских и поедавших горох и фисташки из бумажных фунтиков молодых турок, у которых вместо традиционных оттоманских усов были густые исламские бороды. Я также с крайним изумлением заметила, что здесь стало намного больше женщин, носящих своеобразный головной убор: традиционное чёрное покрывало, крепящееся булавкой под подбородком.

Константинополь, имперский Рим, сумевший выжить до XV века, был самой богатой и процветающей столицей древней истории. Из дворца Буколеон, расположенного на берегу Мраморного моря, византийские императоры правили территорией, раскинувшейся от Испании до Ближнего Востока и включавшей в себя Северную Африку и Балканы. Говорят, что в Константинополе можно было услышать все языки мира, а недавние раскопки доказали, что во времена Юстиниана и Феодоры в стенах города было больше ста шестидесяти бань. И всё же, проезжая по улицам в этот раз, я видела только обедневший город отсталого вида.

Если центром католического мира был великолепный по красоте, величию и богатствам город Ватикан, то основным центром православного мира был этот скромный Вселенский Константинопольский патриархат, расположенный в бедном и до краёв пропитанном национализмом районе на окраине Стамбула. Учащающиеся нападения интегристов вынудили патриархат возвести вокруг своей территории защитную ограду, которая едва выполняла своё назначение. Никому бы и в голову не пришло, что после тысячи пятисот лет славы и могущества столь высокий христианский престол ожидает такой конец.

Турецкие полицейские остановили мотоциклы у ворот Фанара и остались там, а посольская машина проехала через центральный двор и затормозила перед лестницей одного из неприметных зданий, в которых размещался древний патриархат. Пожилой священник, оказавшийся отцом Каллистосом, секретарём Патриарха, вышел нам навстречу и проводил до покоев Варфоломея I, где, по его словам, нас с самого утра ожидали несколько особ.

Кабинет Его Святейшества представлял собой нечто вроде зала для совещаний, наполненного солнечным светом, льющимся сквозь стёкла пары больших окон, выходящих на патриархальный собор Святого Георгия. Имперский орёл и корона, символы былой власти, виднелись повсюду: в рисунках ковров и гобеленов, покрывавших полы и стены, в прекрасной резьбе столов и стульев, на картинах и предметах искусства, красовавшихся на всех поверхностях… Его Святейшество оказался довольно высоким человеком лет шестидесяти, робко скрывавшимся за очень длинной и окладистой снежно-белой бородой. Он был одет, как обычный священник, в рясу и чёрную шапочку итальянских Медичи и носил огромные очки от дальнозоркости, которые, казалось, случайно упали ему на нос. Однако в его осанке было столько достоинства, что я почувствовала, будто нахожусь в присутствии одного из навсегда исчезнувших византийских императоров.

Рядом с Патриархом стоял нунций Ватикана, монсеньор Джон Лоренс Льюис, в священнической одежде, который тут же подошёл к нам поздороваться и начал представлять нас всем присутствовавшим. Монсеньор Льюис был поразительно похож на мужа английской королевы Елизаветы герцога Эдинбургского: он был так же высок и худ, столь же церемонен и сверх всего так же лыс и ушаст. Я как зачарованная смотрела на него, стараясь удержаться от смеха, когда меня вернул к действительности женский голос:

— Оттавия, дорогая, неужели ты меня не помнишь?

Подошедшая ко мне, пока монсеньор Льюис представлял нас Патриарху, незнакомка была одной из тех женщин, которые, переступив за черту среднего возраста, чрезмерно привлекают к себе внимание непомерным использованием косметики и украшений. У неё были спадающие каскадом на плечи светло-каштановые волосы и элегантный лёгкий костюм с синим пиджаком и мини-юбкой, и, весело глядя на меня, она удерживала равновесие на тонких шпильках.