Андрей Троицкий - Амнистия

– А при чем тут риск?

– Я рассказываю о самом рискованном, о самом опасном поступке в своей жизни. Директору исполняется шестьдесят. Наш отдел скидывается на подарок. А один козел купил на общие деньги здоровенную трость с серебряным набалдашником в форме собачьей головы. Я должен выйти на сцену дворца культуры и вручить эту гребенную палку. Я молодой чувак и не понимаю, что подарок стариковский, а директор молодится изо всех сил. В первом ряду сидит его цыпочка, любовница. Короче, вручаю. А он аж покраснел весь от ярости. Глаза кровью налились, аж весь затрясся. Я думал, он хватит меня по башке этой палкой. Но пронесло. Чудом.

– И чем кончилось дело?

– Меня подвели под сокращение. А потом весь наш отдел расформировали. Я устроился в милицию, тогда с кадрами была большая проблема. Вот это был риск: выйти на сцену и подарить палку. До сих пор удивляюсь, как цел остался. Но все это – дела давно минувших дней. Вообще-то, большое дело мы сделали.

– Большое, – как эхо повторил Локтев.

Руденко посмотрел на свет пузатый стеклянный графин. Остатки водки едва покрывали донышко. Руденко поднялся с места, направился к прилавку, через минуту вернулся с полными графином и блюдцем с нарезанной колбасой. Он наполнил рюмки.

– Да, не каждый день такие операции проворачиваем, – сказал инспектор. – И дело тут не в том, что обезвредили эту тварь Тарасова. Большие деньги государству вернули.

– Поздравляю.

– Чувствуешь, чем пахнет на этот раз?

Руденко поводил носом, словно охотничья собака.

– Опять дерьмицом? – предположил Локтев.

– На этот раз запах приятный. Пахнет премией в размере двух месячных окладов. И, главное, внеочередным званием. Теперь я, считай, уже майор.

– Поздравляю, – повторил Локтев.

– Спасибо. Ну, давай за нас. За успехи.

Руденко поднял рюмку, чокнулся с Локтевым и нанизал на вилку кружок колбасы. Закусив, он многозначительно задрал кверху указательный палец. Вспомнив о чем-то важном, полез в карман пиджака, вытащил деньги и положил на стол. Локтев смотрел на рубли, не понимая, что от него хочет Руденко.

Инспектор придвинул деньги ближе к Локтеву.

– Бери. Заработал.

– Спасибо, только я не понимаю…

– Чего тут понимать? В милиции существует специальный фонд, из которого мы выплачиваем премиальные таким людям, как ты. Ну, полезным для следствия людям. Усек? Провернул дело – получи премиальные. Деньги небольшие, милиция – не частный банк. А в хозяйстве любые бабки пригодятся.

Локтев взял деньги со стола, пересчитал и положил на место. Не густо стукачам платят. В пересчете на доллары – двадцатка.

– Лучшая награда для меня – свобода, – сказал Локтев. – Деньги не возьму. Мы в расчете.

– Нет, мы не в расчете, – Руденко покачал головой. – Мне понравилось с тобой работать. У меня есть для тебя новое задание.

– Постойте, – Локтев побледнел. – Вы же обещали… Ну, что-то вроде амнистии за то дорожное происшествие. Амнистия…

– Это когда было… Обстоятельства изменились. И вообще твоя статья под амнистию не попадает.

– Нет. Больше у вас этот номер не пройдет. Я не буду сотрудничать с милицией.

Лицо Руденко не изменило добродушного выражения. Он продолжал улыбаться.

– Ты до сих пор мечтаешь катать тачку по зоне? Не сри. Твоя мечта скоро сбудется. Завтра же твоя подписка о невыезде будет заменена другой санкцией: содержанием под стражей. Завтра же ты получишь письменное обвинение, где я укажу, что ты нештатный сотрудник милиции. Потом тебя отправят в камеру. Но не в четвертый привилегированный блок Матроской тишины. В обычную камеру, где подследственные сидят друг у друга на головах. Ты спрячешь обвинительное заключение в трусы. Больше некуда. Но твои сокамерники тебя обыщут. Знаешь, что делают с милицейскими стукачами? Можешь заранее повесить на шею ложку с дыркой.

– Теперь, после всего, что со мной было, я ничего не боюсь. Я разучился бояться. Пусть я сдохну в камере…

– Заткнись, придурок сраный. Это ещё не все. Я придумаю, что сделать с этим старым кренделем, у которого ты сейчас проживаешь. Что сделать с пердуном Мухиным.

– Например?

– Например… Я ему столько на плешь навалю, что донести не сможет. У него единственный сын живет в Ростове. Бизнесмен. У него неприятности с налогами. Для начала посажу сына. Надолго посажу. А когда Мухина хватит кондрашка, ты почешешь свою тупую репу. Если я что-то задумал, я добиваюсь цели.

За одну лишь минуту Локтев протрезвел. Он достал сигарету и прикурил её от зажигалки.