Андрей Троицкий - Смерть по вызову

А из института он уйдет, громко хлопнув дверью, выскажет заведующему кафедрой старичку Ершову все накопившиеся обиды. «Вы плевать хотели на молодежь, – скажет Десятников. – И на кафедру хотели плевать, и на экономическую науку. Думаете только о своей утробе и ещё как бы до пенсии досидеть. И вот он, итог вашей деятельности: из института уходят лучшие перспективные кадры. Что, добились своего?» А профессор, разинув пасть, станет моргать седыми ресницами и блеять, как глупый баран. Конечно, отношения лучше выяснить прилюдно, скажем, во время собрания кафедры.

Пусть все знают, что Десятников ушел вовсе не из-за того, что нашел себе тепленькое местечко в представительстве инофирмы. Нет, он не таков, чтобы пожертвовать наукой ради мягкого сидения персонального автомобиля. Он не таков. Он вынужден уволиться, потому что на кафедре его затирают, не дают хода. «Это вы во всем виноваты, – воскликнет Десятников и укажет в профессора пальцем. – Вы развалили науку». Прекрасно. О молодом доценте станут вспоминать, как о человеке принципиальном, но незаслуженно обиженном. «Я ухожу, потому что в этих стенах мне нечем дышать, – воскликнет он. – Я задыхаюсь в этих стенах».

Патетично, хорошо…

Правда, старик Ершов может попросить его конкретно обосновать свои претензии. «Я ни в чем вам не отказывал, разве что лишних часов не давал, – промямлит Ершов. – Но вы их и не просили». Поэтому спор нужно построить эмоционально, не позволять ввести его в конкретное практическое русло. «Вы давите молодых, – скажет Десятников хорошо поставленным голосом. – Вместо того чтобы работать с молодыми, вы их давите». Глупая, конечно, реплика. Каким, интересно, местом давит Ершов молодых? Да и молодежи на кафедре считай, нет. Он, Десятников, да ещё парочка преподавателей его возраста. Вот и все, так сказать, молодежь. Но чем абсурднее обвинение, тем труднее его отрицать.

Пусть старый хрен утирается, ходит на объяснения к декану, к ректору. Да, Десятников громко хлопнет дверью, так хлопнет, что штукатурка с фасада полетит. «Я вернусь, когда вас здесь не будет», – напоследок заявит он, посмотрит на Ершова уничтожающим взглядом. И уйдет с высоко поднятой головой. А сотрудники кафедры? У многих зуб на профессора. Они поддержат своего принципиального коллегу. Внутренне поддержат, вслух никто и слова не произнесет, надеяться нечего. Но Десятникову и не нужна внешняя поддержка. Возможно, на кафедру ещё придется вернуться, кто знает, как сложится жизнь? Плацдарм для обратного хода подготовить не мешает. Но вернется он победителем зануды и ретрограда Ершова.

– На следующем занятии мы продолжим обсуждать тему фондового рынка в условиях нестабильной экономики.

Десятников поднялся со стула, прошелся до входа в аудиторию и обратно и обратно к столу, взглянул на часы. Прекрасно, до окончания занятий всего три минуты. Десятников подумал, если предложение корейцев действительно солидное, следующее занятие уже не состоится. Он сядет на больничный, а студентам найдут замену, тот же Ершов может провести семинар.

– Итак, мы увидимся через пять дней.

Он обвел аудиторию долгим взглядом. Студенты, собираясь на выход, складывали конспекты в папки и портфели. Ира больше не любезничала со своим соседом, а задумчиво смотрела на преподавателя, посасывая кончик шариковой ручки. Заметив этот взгляд, Десятников отошел к окну и выглянул на улицу, поискал глазами черный «Мерседес». Точно, машина уже на месте. Возле «Мерседеса» топтался мужчина в длинном пальто темно табачного цвета, покуривая сигарету, он смотрел себе под ноги, но вот поднял голову, стал разглядывать фасад институтского здания. Видимо, это и есть Сорокин. Пальтецо на нем знатное, сразу видно, не ширпотреб грузинского разлива, – подумал доцент. Десятников отошел от окна, раскрыл портфель, небрежно бросил в него тетрадь с записями.

– Все, друзья мои, не смею больше задерживать, – обратился он к аудитории и выразительно кивнул Ире.

Пусть девочка видит, о ней он тоже не забыл. Десятников застегнул замочек портфеля. Угораздило же этого Сорокина приехать раньше назначенного времени. Слушая трель звонка, извещающего о конце учебной пары, Десятников первым подошел к двери, опередив студентов, вышел в коридор и быстро зашагал к лестнице. Нужно ещё подняться на третий этаж, чтобы забрать верхнюю одежду. Дубленку и пыжиковую шапку Десятников не рисковал сдавать в общий гардероб, раздевался на кафедре, запирая одежду в стенном шкафу.