Андрей Троицкий - Смерть по вызову

– А сейчас они где?

– Скорее всего, в местной пивной, в каком-нибудь шинке, там им самое место, – Лена потянулась, разведя локти в стороны. – Знакомиться они пришли… Похоже, у них одна извилина на двоих, и та уже давно выпрямилась, превратилась в морщину. Наверное, напьются и станут развлекаться. Пристрелят пару посетителей, хозяина заведения, а хозяйку просто изнасилуют. А потом вообще забудут, зачем их сюда прислали, явятся меня на куски резать. Такие рожи только на насилие и способны.

– У вас богатая фантазия.

– У меня плохое настроение, просто ужасное настроение. Садитесь, что вы встали, как немой укор? На подмогу что ли приехали к этим двум дегенератам? Учтите, даже если вы заколотите дверь этого номера, я все равно убегу. Спущусь из окна по этим серым не стираным простыням, хотя и брезгую к ним прикасаться. Интересно, что вы тогда станете делать? Ну, когда увидите, что я спускаюсь вниз по этим простыням? Откроете огонь на поражение? Или сперва сделаете предупредительный выстрел? Пальнете в воздух. А уж потом хорошенько прицелитесь и… Товарищи по оружию вас поймут. Как-никак, находились при исполнении, можно сказать, на боевом посту. Хотя, скажут, девочку жалко. Молодая, жить бы ей еще. К тому же беременная. А вы двоих одним выстрелом.

– Я не очень люблю черный юмор, – Егоров отошел от двери и сел в кресло, надев кепку на свое колено. – И здесь вы находитесь не по моей злой прихоти. Вам грозила реальная опасность.

– Грозила? Значит, теперь эта опасность мне больше не грозит? Так я понимаю?

– В настоящее время этому человеку не до вас, – он полез в куртку и вытащил запечатанный почтовый конверт. – Сегодня с утра побывал на вашей квартире, так, на всякий случай.

– А у вас что, есть ключи? – Лена высоко подняла брови.

– Нет у меня ключей, – соврал Егоров. – И откуда им взяться? Просто осмотрел вашу дверь, вдруг есть следы взлома. А в дверной щели торчит этот конверт, – снова соврал Егоров, – но на конверте, который он сегодняшним утром вытащил из почтового ящика, не было штемпелей почты. – Я подумал, здесь что-то, решил передать.

Егоров вскрыл и, прочитав, аккуратно запечатал письмо ещё утром, на квартире Лены. Письмо как письмо, ничего особенного, коротенькое. Обычная лирика, обещание скоро увидеться и все объяснить при встрече с глазу на глаз. Еще в письме содержалась просьба о прощении, правда, не известно за что. Егоров оставил этот вопрос без ответа, решив, что влюбленные люди вечно просят друг у друга прощения, а за что именно, спроси их – не ответят. Но крупицу полезной информации письмо все-таки содержало. Ирошников ни словом не упоминал о своем отъезде в Питер в будущее воскресенье. Значит, Лена не в курсе его планов. Сделав вид, что понимает деликатность момента, Егоров встал с кресла и быстро перекурил в ванной комнате.

– За письмо вам спасибо, – сказала Лена, когда он вернулся. – Только все равно я здесь не останусь.

Она порвала письмо и конверт в мелкие клочки, вышла в ванную, и Егоров услышал плеск воды в унитазе.

– Вы всегда так обращаетесь с личными письмами. Или что-то неприятное прочитали? – спросил Егоров, когда Лана вернулась.

– Отчего же неприятное? – она распахнула настежь дверцы уже пустого трехстворчатого шкафа. – Очень даже приятное письмо. А порвала его, потому что не хочу, чтобы всякие, с позволения сказать, сыщики копались в моей переписке, – она повернулась к Егорову и прищурилась. Под этим взглядом мягкое сиденье кресло показалось ему жестким и неудобным.

– Вы меня имеете в виду? – он нахмурился.

– Я никого не имею в виду, – Лена вынула из шкафа последнюю тряпку и швырнула её в чемодан. – Просто письма – это вещи сугубо личные. Жаль, что приходится это вам объяснять.

– В письмо я не заглядывал.

– А разве я сказала, что вы заглядывали в конверт? – Лена хихикнула. – У меня и в мыслях такого не было. А на некоторых господах шапка горит.

– Вы намекнули – я ответил, – Егоров, наконец, сообразил, что по воле Лены, по её прихоти, ввязывается в пустой бесполезный спор. – Хочешь человеку приятное сделать, а выслушиваешь обвинения.

– Не обижайтесь, я пошутила, – Лена закрыла дверцы шкафа на ключ, села на кровать рядом с чемоданом. – Вы такой доверчивый. И юмора совсем не понимаете. По вашему что, мне следовало оросить письмо слезами и спрятать его на груди?

– Просто я никак не привыкну к вашему юмору, очень своеобразному, – честно признался Егоров.

– Так привыкайте. Скажите, вы такую даль ехали только для того, чтобы привести мне письмецо? Как это благородно с вашей стороны. Я так тронута. Вы настоящий гусар, вам следовало родиться в девятнадцатом веке, – Лена засмеялась.