– Совсем, как архангел Люцифер, – фраза всплыла в голове внезапно. Марио даже не задумался о том, что кто-то мог произнести ее вслух прямо у него за спиной.
Блейз действительно была очень похожа именно на архангела Люцифера. Взять хотя бы то, как она любила извращать библейские цитаты. Красота, поражающая взгляд, сокрушительная ненависть ко всему живому, желание без конца убивать – все это черты первородного дьявола, еще только поднимавшего свои войска на восстание против бога.
От Блейз можно было ожидать всего, чего угодно. Кроме одного – против ее правил было вонзать кому-то нож в спину. Она любила смотреть жертве прямо в лицо и наслаждаться ужасом врага перед его смертью. Кто-то когда-то развил в ней сверхчеловеческую жестокость. Она намекала, что во всем виновата религия.
– Бог не отвечает на наши молитвы, но слишком многого от нас требует, и таким образом делает из нас чудовищ, – часто повторяла она.
Войдя в склеп, Марио понял, что этот бог был многоликим. У него было семь лиц и семь пар роскошных крыльев.
Он ходил от одной статуе к другой, светя им в лица ручным фонариком. Где-то значилось, что мраморные фигуры должны располагаться прямо на ступенях лестницы: три с левой стороны, четыре с правой, и каждая на несколько ступеней ниже другой? Кажется, это называлось небесный периметр. Статуи должны были стоять на ступенях, как на облаках. Но они стояли внизу, в склепе, в отдельной круглой крипте за саркофагами. Их постаменты расположились полукругом. У фигур был зловещий вид.
Обходя их, Марио делал выводы, какие сделал бы ценитель редкостей. Истуканы поразительно красивы. Они потянут на большую сумму. Особенно если учесть, что всем им много сотен лет. Но выглядят они новенькими, как будто только что изготовлены и начищены. На них ни трещинки, ни царапинки, ни соринки. И это в склепе, где все покрыто пылью и паутиной.
На постаментах светились золотом таблички с какими-то надписями. Марио направил на них луч фонарика, чтобы прочесть. Он ожидал увидеть там даты, клеймо изготовителя и какую-нибудь цитату из священного писания, а увидел лишь… имена? Он даже вначале подумал, что ошибся. Кому пришло в голову дать всем статуям имена, будто живым существам?
Рамиэль, Дориэль, Норей, Сетий, Мэстем, Новелин и Амадео.
Так это имена статуй или скульпторов, которые их изготовили? Вроде бы имена ангелов должны отличаться типичным окончанием «эль», то есть здесь нечто подобное встречалось только два раза. Тем не менее, уверенность, что это точно ангельские имена росла. Все статуи были почти одинаковы лицом, но почему-то казалось кощунством не назвать каждую ее индивидуальным именем.
Марио почти с жадностью разглядывал изящные лица с бровями и скулами, слегка напоминающими очертания крыла. Уши статуй были сильно заострены, Очень длинные пальцы оканчивались ажурными ногтями. Ну, прямо не ангелы, а космические существа. Или всех ангелов можно считать пришельцами из космоса, ведь, в конце концов, они сошли с небес?
При виде красивых мраморных лиц и крылатых тел почему-то проснулось сильное сексуальное желание. Марио даже в юности такого не чувствовал. Ему будто только что подсунули литр возбуждающего средства. Но ведь это абсурд! Перед ним куски мрамора. Даже с трупом можно заняться сексом, если уж очень приперло, а со статуей нельзя.
При взгляде на пустые мраморные глазницы собственное желание начинало и пугать, и казаться донельзя порочным.
Марио ощутил, как подгибаются колени. Казалось, кто-то дал ему под дых тяжелой рукой в латной рукавице. Ему пришлось согнуться от боли и опуститься на колени перед статуями. Так он простоял какой-то момент, обронив фонарь. На ближайшем постаменте высвечивалось имя – Сетий. Вязь каллиграфических золотых букв напоминала пауков, плетущих сверкающую паутину.
Сетий был великолепен, кто бы он ни был. Его крылья, одеяние, ступни в сандалиях… Марио поднял глаза чуть выше и заметил, что головы у ангела нет.
Стало быть, этот тот самый ангел, чью голову Блейз принесла ему в коробке. С трудом верилось, что она прокралась в этот склеп с резцом или долото, отбила у скульптуры голову и заявила, что это ее главный враг.
Враг должен быть живым. Блейз никогда не считает врагами тех, кто уже умер. Она просто о них забывает. Может даже принести цветы на их могилу. Когда люди умирают, они перестают быть ей врагами. Блейз сама любит повторять, что смерть стирает все границы между любовью и ненавистью. Эта фраза точно и не из библии, и не из Шекспира. Скорее всего, цитата из хроник семейства Розье.
Читать дальше