Йоханнес Зиммель - Ответ знает только ветер

— Ого, вам удалось заполучить их все? Прекрасно. Я сейчас же передам их нашим графологам. Возможно… — Голос его осекся.

— Что с вами?

— У моей младшенькой корь.

— Все дети болеют корью, — уверенно заявил я.

— Но эта болезнь весьма коварная, — глухо откликнулся Лакросс.

— Он очень любит свое семейство, — заметил Руссель. — Правда, Луи?

Тот только молча кивнул.

— А вы? — спросил я комиссара полиции.

— А у меня нет семьи. Я живу бобылем. Пожалуй, так лучше всего. Видите ли, если я никого не люблю, то мне не придется переживать полосу несчастья, — сказал Руссель.

— Но также и полосу счастья, — вставил я.

— Полоса счастья коротка, — возразил комиссар. — Иногда, если уж очень захочется, я могу себе кое-что внушить. Но сам-то знаю, что все это — результат самовнушения, и не очень-то грущу, когда мираж рассеивается. Кстати, и я, и мои люди будем здесь, пока не выяснятся обстоятельства убийства Виаля. Наша база — Центральный комиссариат.

Рыбацкие сети сверкали на ярком утреннем солнце.

В этот день на мне были белые брюки и белая рубашка навыпуск, белые босоножки без задников и кожаная сумка, подаренная Анжелой. Я медленно шел от Старой Гавани вниз по «Круазет» мимо отелей, пока не дошел до белого магазинчика — филиала парижской ювелирной фирмы «Ван Клиф и Арпельс». Я еще вчера, выиграв большую сумму в казино, сразу решил, на что я потрачу эти деньги.

Магазин ван Клифа был небольшой, но в нем был кондиционер, а уж обставлен он был с удивительным вкусом. Навстречу мне тут же вышел молодой человек — намного моложе меня — в белых брюках с поясом из крокодиловой кожи, голубой рубашке и голубых босоножках без задников. Он был очень хорош собой, а улыбка у него была настолько заразительна, что невозможно было удержаться и не ответить ему улыбкой. Такого обаятельного мужчину я просто никогда еще не встречал.

Я сказал ему, что обратил внимание на пару бриллиантовых сережек в витрине. Он вышел вместе со мной из лавки, и я указал ему те, которыми любовалась Анжела, когда мы шли обедать к «Феликсу».

— Вот эти, — сказал я.

Он кивнул, мы вернулись в лавку, и он вынул серьги из витрины. Потом мы представились друг другу. Он был директором местного филиала парижской фирмы «Ван Клиф и Арпельс» и звали его Жан Кемар. Из комнатки в глубине лавки вышла светловолосая женщина. Кемар представил меня ей. Мадам Кемар была так же обаятельна и любезна, как ее супруг. Звали ее Моник.

— Послушайте, мсье Кемар, — сказал я. — Мне бы хотелось знать, не интересовалась ли уже этими серьгами некая дама.

— А если я не имею права вам об этом сообщать, — засмеялся он.

— Имеете, имеете, — успокоил я его. — Эта дама — мадам Дельпьер.

— О, мадам Дельпьер! — Значит, ее и здесь знали. Ничего удивительного, подумал я. Весьма возможно, что она именно здесь покупала свои драгоценности или хотя бы часть из них. — Да мсье, мадам Дельпьер однажды вошла к нам и попросила показать ей эти серьги. Они ей чрезвычайно понравились.

— Знаю, — подтвердил я.

— Это те самые серьги — я хочу сказать, та же модель, — какие носила Мартина Кароль, покойная киноактриса, — сказала мадам Кемар.

— Сколько они стоят? — спросил я.

Кемар заглянул в каталог.

— Сто пятнадцать тысяч франков, мсье Лукас.

— Вы иностранец. Если вы вывезете эти серьги из страны и заполните на них декларацию, вы сэкономите на пошлине, а мы сможем продать вам их на двадцать процентов дешевле, — сказала мадам Кемар.

— Я не вывезу их из страны, — сказал я, и голова моя немного закружилась при мысли, какую кучу денег я собираюсь отдать за эти серьги. Но разве эти деньги не подарила мне рулетка? И разве я не выиграл их только потому, что поставил на наше счастливое число — 13?

— Все в порядке, — сказал я.

— Разумеется, вы получите сертификат качества камней и точное описание изделия с фотографией его для страховки. Куда прикажете все это послать?

— В «Мажестик». А серьги я хотел бы взять сейчас же.

Мадам Кемар пошла за коробочкой, чтобы упаковать серьги. А я открыл кожаную сумку и отсчитал Кемару сто пятнадцать тысяч франков. От выигрыша у меня осталось всего сто девятнадцать тысяч. Кемар пересчитал пятисотфранковые банкноты, по десять штук сцепленные тоненькой скрепкой. Мадам Кемар вернулась и протянула мне коробочку. Она была завернута в синюю бумагу, усеянную золотыми звездочками, и запечатана печатью фирмы. Я спрятал коробочку в сумку.