Йоханнес Зиммель - Ответ знает только ветер

Он опять посмотрел на меня и дважды опустил голову. Я подумал, что эту сказку насчет новой стратегии стоит рассказать и Анжеле — покуда не закончу дела с Хильдой Хельман. После этого можно будет ей сказать, что «Глобаль» считает инцидент исчерпанным и освобождает меня от дальнейшего расследования. И еще я подумал, что немного позже скажу ей, что «Глобаль» отправила меня на пенсию из-за наших с ней отношении — с очень высокой компенсацией. И значит, я могу навсегда остаться с ней. Для нее это будет главным. А денег у меня теперь достаточно.

Но Кеслер вспылил:

— Меня от этой зловонной клоаки теперь никакой силой не оторвешь. Теперь я беру инициативу в свои руки и буду бороться, пока наконец, наконец-то, чего-нибудь не добьюсь! — Он сказал это с жаром. Лакросс и Руссель с таким же жаром поддержали его.

Когда мы расходились по домам, Гастон Тильман догнал меня в коридоре.

— Я не верю, что ваша компания добьется успеха этой своей новой стратегией, — сказал он. Я перепугался.

— Почему?

— Здешние господа уже теперь чувствуют себя до такой степени уверенно, что вновь начали ставить палки в колеса фирме Клермона и Абеля — причем с невиданным прежде размахом. Эти люди считают себя неприкасаемыми, как небожители. И полагают, что никому не удастся привлечь их к ответу.

— Когда-нибудь это удастся, — ответил я, не веря ни одному своему слову.

— Нет, — устало возразил Гастон Тильман. — Вы ошибаетесь. День, когда этих людей привлекут к ответу, никогда не наступит, теперь я это понял. — И добавил по-детски беспомощно: «Наш мир порочен, мсье. И таким пребудет в веках».

На следующий день мы с Анжелой отправились на рынок Форвиль, работавший каждое утро. Здесь можно было купить все виды овощей, мясо, хлеб, вообще все на свете, причем очень дешево. Была тут и продажа цветов. Нигде в мире я не видел такого моря цветов всех оттенков, как здесь, на рынке Форвиль. Зрелище было настолько грандиозное, что я не мог глазами охватить всю красоту и богатство расцветки выставленных на продажу растений. Мы с Анжелой накупили продуктов и живых растений, сложили все в машину, поехали в Валлори и купили там напольные вазы и кувшины в стиле Али-Баба, потом вернулись домой и посадили все, что купили. Под конец мы были все в грязи, вместе выкупались, занимались любовью и заснули. Проснулись около пяти, оделись и поехали в город, чтобы выпить шампанского в «нашем» уголке на террасе отеля «Мажестик». Этот уголок теперь всегда ждал нас — его никто не занимал. Мы держались за руки и смотрели на море. Далеко на рейде уже стояли два громадных американских авианосца, и город заполонили американские матросы в белых мундирах. Для шлюх наступила горячая пора. Я рассказал Анжеле, что моя фирма решилась выполнить требования Николь Монье и ее друзей и заплатить кучу денег за дополнительную информацию, хотя для виду мы покуда выплатим страховочную сумму Хильде Хельман. В ближайшее время я должен буду узнать, сколько денег, каким образом и где именно я получу, чтобы оплатить моих информантов.

Мы поехали домой по Канадской улице, кишевшей американскими солдатами и проститутками, и я подумал, что моя проститутка Джесси наконец-то дождалась большого аврала, о котором так страстно мечтала. Это было в субботу, 1-го июля, и жара в Каннах стояла несусветная, жарко было даже на террасе у Анжелы. Мы сидели на открытом воздухе до утра и рассказывали друг другу про свою жизнь. Нам надо еще так много рассказать друг другу, и осталось еще так много всего, что нам предстоит вместе пережить, подумал я. А потом мысли мои перескочили на боли в ноге и на то, что, вероятно, за ними последует.

Ранним утром в понедельник прибыли оба ящика с моими вещами. Грузчики втащили их в квартиру Анжелы. Доставка заняла удивительно мало времени. Грузчики опорожнили ящики, получили чаевые и испарились. Анжела была очень взволнована.

Мы с ней вместе разложили мои вещи в стенном шкафу, который Анжела освободила для этой цели, при этом она пела и много смеялась. А увидев моих слоников, вообще пришла в неописуемый восторг. На полках, где были собраны ее коллекции, оставалось еще немного места, так что Анжела разместила моих слоников там.

— Пусть стоят все вперемешку, твои и мои, — сказала она. — Ведь теперь все они принадлежат нам, мы теперь — одна семья, мы с тобой и наши слоники.

Сицилианской лошадке нашлось место на книжном стеллаже. Но когда наконец все разместили, Анжела вдруг расплакалась. От неожиданности я даже перепугался.