Йоханнес Зиммель - Ответ знает только ветер

Вдруг снизу позвонил портье и сказал, что курьер принес большой конверт, адресованный мне. — Пошлите его сюда, — сказал я. В дверь постучал молодой человек, я дал ему на чай и вскрыл конверт. В нем был договор о пенсионном обеспечении, предоставляемом мне фирмой «Глобаль», которая благодарит меня за верную, долгую и самоотверженную службу, желает мне всех благ и в первую очередь улучшения состояния моего здоровья, а также спрашивает, устроит ли меня, если пенсию будут переводить на мой счет, как раньше переводили жалованье. Если я ничего не сообщу, деньги будут переводиться так же, как раньше. У меня не было намерения что-либо сообщать о себе фирме «Глобаль».

Я стал рвать все письма одно за другим, так как среди них не было ни одного, на которое я бы хотел или должен был ответить. И внезапно понял, что мне вообще нечего было делать тут, в Германии. В Каннах — да, там мне теперь придется кое-что предпринять, но в Германии? Абсолютно нечего. Под конец осталось только извещение на роскошной бумаге, в котором некто, кого я не помнил, сообщал, что женился. Извещение было составлено очень скромно и изысканно. Я долго сидел, тупо глядя на него. Потом поднял трубку и попросил соединить меня с Каннами.

И в ту же секунду услышал голос Анжелы:

— Роберт! Как твои дела?

— Отлично!

— Ты выпил, Роберт.

— Правильно. И еще выпью. На радостях, что здесь все так хорошо устроилось.

— На твоей фирме?

— Да.

— На них произвело большое впечатление то, что тебе удалось раскопать?

— Да, очень, — солгал я без особого труда. — Чрезвычайно большое. Они меня сильно благодарили… благодарствовали… Как правильно сказать?

— Прошу тебя, не пей так много, Роберт!

— Понимаешь, это я на радостях, что ты делаешь?

— Работаю, — кратко ответила она.

— Я уже сказал тебе, что я тебя люблю?

— Когда вернешься домой?

«Домой», сказала она, «домой»…

— Попробую заказать билет на завтрашний вечерний рейс.

— А раньше не получится?

— Нет.

— Почему?

— Придется подождать экспедиторов. Я хочу, чтобы доставили в Канны все мои вещи, которые я взял, уезжая из своей квартиры. Можно?

Она радостно вскрикнула.

— О Роберт! Ты насовсем переезжаешь ко мне?

— Да, насовсем, — вырвалось у меня. Нет, надо выражаться осторожнее. — Я хочу сказать, что отныне буду жить в Каннах. Если меня пошлют расследовать какой-то другой случай, то уже из Канн. И в Канны же я буду каждый раз возвращаться.

— Ко мне.

— К тебе. Я об этом прямо сказал на фирме. Они согласны. Но сперва я должен еще разобраться с этим делом, так?

— Да, Роберт, да. Ах, я так обрадовалась…

— Ты сегодня вечером дома?

— Да. А почему ты спросил?

— Потому что я хочу еще выпить! И значит, вполне возможно, еще раз позвоню тебе. Или два раза. Даже очень возможно.

— Звони мне столько раз, сколько захочешь. И как бы ни было поздно. Я буду ждать, — сказала Анжела.

Я продолжал сидеть у окна и наблюдать, как день медленно отступает перед ночью, как в аэропорте и в городе зажигаются электрические огни, при этом прихлебывал помаленьку виски и очень целенаправленно думал о том, что надо будет сделать по приезде в Канны. Думать об этом было легко.

Я заказал ужин в номер, потом опять пил из новой бутылки и опять позвонил Анжеле. В эту ночь я напился в стельку, опять звонил Анжеле, в общей сложности четыре раза, последний раз уже в три часа утра.

На следующий день в девять утра явились рабочие экспедиторской фирмы, с которой договорился портье. Их было трое — двое из них студенты, — и они ловко уложили мою одежду, слоников и вообще все мое имущество, взятое мной из дома, в два большие ящика. Третий, пожилой работяга небольшого роста, занялся оформлением документов. Я дал ему адрес, куда следует доставить ящики, подписал несколько квитанций и заплатил аванс за транспортировку. Все произошло очень быстро. Студенты бережно заворачивали каждого слоника, дабы ничего не сломалось, и вообще были симпатичные ребята. С прошлого вечера я был еще слегка навеселе, но чувствовал себя очень прилично.

Через два часа ни ящиков, ни рабочих уже не было в номере. Оставшиеся вещи я уложил в чемодан и оделся. Потом пообедал в ресторане. Мой самолет вылетал в пятнадцать тридцать, рейс через Цюрих. Я дал администратору гостиницы документы на мою машину и ключи от нее и попросил его продать мой «адмирал», припаркованный возле гостиницы, и, оставив себе десять процентов, остальные деньги положить на мой счет в банке.