Йоханнес Зиммель - Ответ знает только ветер

— Ты так хороша, что не нуждаешься ни в каких ухищрениях.

— Но я могу немного подкраситься, и вообще…

— Вот и чудесно. Сделай это. Пускай все думают, что мы с тобой обезумели, — нас это не волнует.

— Совершенно не волнует, — согласилась она. — А Николай нас поймет. Стоит ему нас с тобой увидеть, он сразу сообразит, что́ с нами происходит. Роберт!

Голова моя уже свесилась на грудь.

— Да?

— Ты слишком устал.

— Да нет, я совсем не устал. Хотя твоя правда, я порядком выдохся.

— Я тоже. — Она встала. — Пойдем приляжем. Немного поспим, чтобы встретить этот вечер со свежими силами.

Мы улеглись на широкой тахте, стоявшей на террасе, и прохладный ветерок, который всегда веял здесь наверху, принес с собой чистый, горный воздух. На тахте вполне хватало места для нас обоих. Я вдыхал аромат ее пропитанной солнцем кожи и чувствовал, как на меня все более явно наваливается усталость.

— Знаешь, чего мне больше всего хочется, Роберт? — прошептала Анжела.

— Чего же?

— Это будет не теперь. Немного позже. Когда все будет хорошо. Когда у тебя будет больше времени и меньше забот.

— И что тогда?

— Тогда я хотела бы отправиться с тобой в кругосветное путешествие… — Голос ее доносился до меня глухо, словно издалека. — На каком-нибудь огромном корабле, например, на «Франс». А тебе этого тоже хочется?

— Гммм…

— Мы могли бы здесь сесть на корабль и плыть вокруг Африки — Касабланка, Капштадт, Дар-эс-Салам. А потом повернуть на север — Карачи и Бомбей, Мадрас, Калькутта, Сингапур, Бангкок. Я видела столько фильмов и фото по всем этим городам, что мне не терпится увидеть их своими глазами — но с тобой, только с тобой. Это мое самое большое желание. К тому же такие путешествия не слишком дороги.

— Мы обязательно объедем кругом всего света, — сказал я и почувствовал, что сон одолевает меня. — И все эти города мы осмотрим вместе, мне тоже этого хочется. Некоторые из них я хорошо знаю и смогу тебе там все показать.

— Да, Роберт, да! — Она крепче прижалась ко мне. — Гонконг, Манила, Тайбэй, Нагасаки, Йокогама, Токио…

Эти слова я еще слышал, хотя уже довольно смутно. Потом крепко уснул. Во сне я оказался в Африке, в Дар-эс-Саламе, и отчаянно торговался из-за цены на коралловые бусы для Анжелы.

Она сидела на низеньком стульчике перед туалетным столиком с трельяжем в ванной комнате. Зеркало было подсвечено с боков. На Анжеле ничего не было кроме трусиков телесного цвета. Волосы она уже уложила, причем это получилось у нее очень быстро, и теперь делала макияж, потому что я сам попросил ее об этом. Я сидел на кровати в спальне и наблюдал за ней. До этого мы с ней вместе выкупались. Потом Анжела намазала все тело кремом, который моментально впитался. Я помогал ей, а она говорила о том, что ей приходится часто мазаться кремом, потому что воздух в Каннах сухой и потому что она много бывает на солнце… Теперь она сидела перед трельяжем и губочкой, смоченной каким-то тоником, протирала лицо. А я просто сидел, смотрел на нее и не двигался.

— Это все же довольно скучное занятие для мужчины, — заметила Анжела. — Пойди, почитай что-нибудь, выпей что-нибудь, Роберт.

— Нет, — заявил я. — Я хочу смотреть на тебя.

— Ты любишь смотреть, как женщины наводят красоту?

— Я еще никогда этого не делал. А у тебя мне все нравится.

Теперь она круговыми движениями нанесла какой-то другой крем на лицо и оставила на какое-то время, чтобы он впитался в кожу. Делала она это все очень сосредоточенно и не отрывала глаз от зеркала, в котором видела и меня. Мы смотрели друг другу в глаза, хоть она и сидела ко мне спиной. Потом она взяла крем-пудру и равномерно размазала ее по лицу. Она была того же золотисто-шоколадного цвета, что и ее кожа.

— Этой крем-пудрой ты просто делаешь цвет лица совсем-совсем однотонным, верно?

— Да, — с готовностью отозвалась она. — У меня есть крем-пудра нескольких оттенков, и я применяю их смотря по тому, насколько уже успела загореть, понимаешь?

Я кивнул, она увидела это в зеркале.

А я подумал: нет, сегодня я ей наверняка не смогу сказать, что мне придется отнять ногу, но когда-нибудь все же придется. Как она тогда будет держаться? Что, если она начнет меня утешать и вообще всячески мне помогать? Что мне тогда делать? Благодарить за каждое сказанное мне слово? Цепляться за нее? Разве это не эгоизм чистой воды, разве я имею право требовать от нее такой жертвы? Или же мне следует исчезнуть из ее жизни, — именно потому, что я так ее люблю, — исчезнуть деликатно, без звука и следа, когда придет мой срок? Мысли и чувства мои метались из стороны в сторону. И тут же я вновь был полон надежд и думал, что если я не оставляю Анжелу одну, то это вовсе не эгоизм и что я наоборот могу и должен оставаться с ней…