Йоханнес Зиммель - Ответ знает только ветер

— Знает ли об этом Анжела?

— Нет. Она думает, у меня немного побаливает нога. Если дела пойдут хуже, мне придется уйти на пенсию и жить на пенсионные деньги.

— Из которых одну треть отдавать Карин. То есть останется еще меньше.

— Правильно. Зато я мог бы постоянно жить в Каннах. А там для меня наверняка найдется работа! Я говорю по-французски. И с легкостью найду работу. — У меня вдруг как-то полегчало на душе, просто камень с души свалился. Ну, конечно, Claudicatio intermittens скрутит меня в бараний рог, и они выставят меня на пенсию! — Однако мне совсем не улыбается мучить и бесить Карин, — сказал я энергично. — Это было бы подло с моей стороны. И я подам на развод.

— А я по-прежнему против того, чтобы ты подавал. Какое у тебя основание? У тебя же его нет.

— Ну, не знаю. Я приезжаю из командировок домой и попадаю в ад. Моя жена ведет себя враждебно и агрессивно. У нас с ней нет супружеских отношений. Разве это не основания? Разве на этом нельзя построить прошение?

Он сердито пожал плечами.

— Этого слишком мало. Пусть она взвоет! Пусть она…

— Нет! — обрезал его я. — Я настаиваю, чтобы ты составил и подал прошение о разводе! При любых условиях! Я отказываюсь еще больше унижать и обижать Карин. Я хочу расстаться с ней — но как можно более порядочно.

— Пожалуйста. Только зафиксируем документально, что ты вынуждаешь меня подать на развод вопреки моему совету. Ты поставишь под этим свою подпись. Я твой друг. Но кроме того я еще и адвокат и должен заботиться о своей репутации.

— С радостью подпишу.

— И еще одну бумагу — мои полномочия. — Он подвинул ко мне заполненный формуляр. Я подписал. — Итак, я подаю прошение о разводе. Это безумие, уверяю тебя. Но ты меня не слушаешься.

— Да, не слушаюсь! Только в этом пункте. Прости, Пауль. Сколько времени потребуется на то, чтобы мы узнали первые результаты?

— Несколько недель. Суд известит Карин. Та, разумеется, наймет адвоката. Адвокат даст ей свои рекомендации. После этого он свяжется со мной.

— Хорошо, — сказал я. — Пусть все так и будет. — У меня вдруг возникло такое чувство, будто все уже решилось в мою пользу.

— Ты не слушаешься моих советов, — сокрушенно покачал головой Фонтана. — Это худо.

Доносившаяся издалека музыка внезапно стала слышнее. То была медленная, грустная мелодия.

В ноль часов тридцать минут я вошел в свой номер в «Интерконтинентале». На столе в вазе стояли красные розы сорта «Соня». Я сосчитал: их было тринадцать. К вазе был прислонен конверт. Я надорвал его, изнутри выпала записка. Корявым почерком какой-то продавщицы цветочной лавки было написано:

Je t’aime de tout mon сое et pour toute la vie — Angela.

С запиской в руке я подошел к большому окну, раздвинул занавеси и стал смотреть на аэропорт Лохаузен, на его вращающиеся по кругу белые огоньки и другие, неподвижные — зеленые, красные и голубые. Я присел к телефону так, чтобы розы оказались у самого лица, но чтобы при этом видеть и аэропорт. Записку, выпавшую из конверта, я держал в руке, когда попросил девушку на коммутаторе гостиницы соединить меня с Каннами. А сам в который раз перечитывал корявые буквы послания:

Люблю тебя всем сердцем и на всю жизнь — Анжела.

Левая стопа начала побаливать, не очень сильно.

Телефон зазвонил.

— Канны на проводе, господин Лукас. Говорите.

— Анжела!

— Роберт! Наконец-то. Я жду уже несколько часов.

— Я не мог позвонить раньше.

— Я готова была бы ждать еще столько же. Хоть всю ночь. Я сижу в кресле-качалке на террасе. Здесь так тепло, Роберт! Если бы ты мог сейчас оказаться тут. Ночь великолепна. И я так скучаю по тебе.

— А я! — Стопа показалась мне свинцовой. И в ту же секунду я почувствовал сладкий аромат роз. — Спасибо за цветы, Анжела. И за слова в записке.

— Это я благодарю тебя. За розы. И за слова.

— Ты сейчас видишь огни города, да?

— Да, далеко внизу. И огоньки на судах и вдоль шоссе у хребта Эстерель.

— А мне видны огни аэропорта. И я воображаю, будто это те самые огни. Тогда мне кажется, будто я рядом с тобой.

— Милые мои огоньки, — сказала Анжела. — Как у нас с тобой много всего, правда? У меня есть ты, у тебя я. Наше счастье. И эти огоньки, которые будут нас объединять каждую ночь, когда мы говорим друг с другом по телефону, пока ты не приедешь ко мне.

— Да, Анжела.

— Когда ты приедешь?

— Еще не знаю. На этот раз придется задержаться подольше.

Молчание.

— Анжела!

— Да…

— Ты меня не поняла?