Д. Пален - Живой товар

— Да вот, подумал было вас к себе позвать… Обещал же показать, как из хрущевки что-то жилое сделать можно. Но…

— И правильно. Не пойду я к вам — не хочу. Сами же сказали — вечер хороший.

— Воля ваша. Тогда через Сад пройдемся — подышим. А там я вас в центре и на метро посажу…

— Согласна.

— Знаете, Анна Георгиевна, только давайте о работе не говорить. Я устал за целый день, вы тоже…

— Хорошо, не будем.

Он был прав — чего о ней в свободное время говорить…

— Давайте, Анна Георгиевна, я вам лучше о рыбалке расскажу.

— Почему? Почему именно о рыбалке?

— Очень люблю рыбку ловить.

Ну, это пожалуйста. Я люблю слушать, когда говорят о любимом деле. Особенно если самой помолчать можно.

Вышли на площадь. Она у нас большая и довольно красивая. Какая-то там в мире и Европе по размерам. Посередине — памятник социалистических времен. Смотрит на бывший обком, а рукой (без кепки, правда) на сортир парковый указывает.

Парк тоже неплохой — его Садом у нас называют. Рядом — университет. И биологи тут периодически всякие шедевры высаживают — упражняются. Получается довольно красиво.

Площадь брусчаткой выложена, на каблуках по ней идти — сплошная мука.

— Анна Георгиевна, обопритесь на мою руку, тяжело идти ведь…

— Спасибо. И знаете что, зовите вы меня попроще — не в департаменте же.

— С удовольствием. А как вас называют: Аней или Нюсей?

— Вообще-то Асей. Но за Нюсю спасибо. Все же не Нюра.

— Не стоит благодарности. А я — Дима.

— Я помню.

Вечерами в Саду довольно многолюдно — гуляют, сидят в кафе — пиво пьют или чего покрепче… Музыка играет, красота…

— Слушайте, Ася, я за день так проголодался! Да и вы, подозреваю, тоже — двенадцать часов на одном кофе не высидишь.

— Нет, не очень…

— Давайте в «Хрусталь» зайдем…

— Не хочу — душно.

Знаю я вашего брата: ужин в ресторане вы воспринимаете как ключик к спальне.

— А мы на веранде останемся. Мороженого съедим, может…

«Хрусталь» в нашем городе — заведение знаменитое. Первый кооперативный кабак. Мороженое там — закачаешься, сортов тридцать. И десерты всякие, и салаты фруктовые — рай для женщины, одним словом.

— Уговорили, Дима. Против мороженого устоять не могу. Только вы о рыбалке своей еще ни слова не сказали.

— Успею.

Он нашел столик на веранде, усадил меня, свалил все сумки и исчез где-то у стойки. Я сидела спиной, но повернуться не возникало ни малейшего желания. Пусть делает что хочет — большой мальчик. А я посижу — сто лет уже нигде не была.

Появилось у меня пока только одно желание — снять надоевшие за день туфли. И с колоссальным удовольствием я вылезла из кожаных лодочек. Только теперь почувствовала, как устали ноги.

— Ася, чего вы хотите на сладкое?

Братец Колесников, откуда такие замашки? Я-то думала, что съедим по разноцветному мороженому и по домам разойдемся, а у него, оказывается, грандиозные замыслы. Напору столько, словно не химиком был, а танкистом! Ну и ладно, злоупотребим… И я высказала свою давнюю мечту:

— Наполеон хочу…

Глаза у меня полуприкрыты, и поворачиваться не хочется. Кути, как хочешь, Вадим Андреич…

— Знаете, Ася, вы сейчас на лису похожи, которая на солнышке греется…

И этот туда же! Ну что мне со своей мастью делать? В вузе красилась в брюнетку. Но ни веснушки, ни глаза спрятать не могу. В группе все уважительно Патрикеевной звали. А бывший мой — так тот даже Рыжей Мордой… А, пусть. Да, рыжая!

— За сравнение спасибо, уважили. Только греюсь-то я под луной. А где обещанное мороженое?

— Сейчас принесут.

Ого, как барственно! Я кивнула: хорошо, мол. А Дима тем временем действительно начал рассказывать о рыбалке. О голавле с вот такой глоткой, «как метро». Как ужик через реку плавает. Как его одна плотвичка гоняла, шестнадцать раз он закидывал в одно окошко между кувшинками, пока вытащил (а я-то думала, эти рыбаки закинут свои удочки и ждут часами, что приплывет, — а тут, выходит, есть какое-то единоборство!). Потом о лягушечках вспомнил, о том, что зрачки у них, оказывается, не вертикальные, а горизонтальные, как у козы…

Слушала я его с удовольствием. Мужчины всегда о любимом деле говорят интересно, образно. Смотрю я — а глаза у него вовсе не темно-серые, а серо-голубые. Лицо оживилось, и стал он лет на пять моложе. Нет, все-таки Марлен Дитрих была умной женщиной, это она открыла, что «мужчина никогда не бывает в лучшем настроении, чем когда говорит о себе». Ну, будем справедливы, этот все же не напрямую о себе…