Д. Пален - Живой товар

Стены светлые, сероватые, с отделкой черным деревом, под Японию. Не мореный дуб, но все же кое-что. Торшеры — не торшеры, какие-то этакие высокие светилища, на ноге, да фигуристые, да загогулистые. Включены — стемнело, пока на метро ехал, похоже, вот-вот гроза будет. То-то так крутило. Но в офисе все же полегче, не так погода давит. Все закрыто — работает кондиционер. В углу — высокая ваза, половая… пардон, напольная. Жасмина охапка целая — стараются, завлекают. Может, стоило бы цветочки попроще, чтоб пахло полегче, понейтральнее. Не всякий выдержит. Вот я, например. Ладно, я — не пример. Не всякий до такой степени жизнью шарахнутый.

Да, пока торговал недвижимостью, глаз навострился: сразу видит, какие суммы вгроханы в обстановку, ремонт и обустройство. Фирме — большой фирме — по зубам, но не брачной конторе или там ютубу знакомств, как ни называй.

Приемная. Секретарша. Молоденькая-молоденькая, глупенькая-глупенькая. Была в давние времена прическа, называлась «я у мамы дурочка»… Улыбка на тридцать два зуба, как у погодной дикторши в телевизоре.

— Вам и-фэ-цэ? Проходите, первая дверь направо…

Даже телосложение от стула не оторвала, а жаль, любопытно бы взглянуть… И что это за и-фэ-цэ? А-а, видел же вывеску, это по-английски: IFC–International Friendship Club.Международный клуб дружбы. «Ей четырнадцать лет, а она уж дружит» — слышал такую фразочку как-то в Нижегородской губернии.

Квадратный холл, шесть низких кожаных кресел. Ожидальня. Первая дверь направо открыта. Комната небольшая, вытянутая вдоль двух здоровенных окон. Сейчас от них много света, хоть и пасмурно. Зато в солнцепек тут небось хорошо-о… На полу — светлое серовато-желтоватое покрытие (цвет «осенний шакал»), заглушает шаги. В самом неприметном углу — пара обычных столов, как в любой конторе, только темно-серых… Черный с серым шкаф со стеклянными дверцами, стекло чуть зеркалит, что внутри — не видно. Бумажки, наверное. Еще одна высокая ваза с жасмином, серо-желтая, каменная.

Два журнальных столика посредине, само собой, тоже темно-серых, с двух сторон от каждого — по низкому серому (ох!) кожаному креслу. Такое все очень стильное и немножко нудное…

Если бы Колесникову сейчас сказали, что он смотрит на новое место не по-мужски, а по-женски, он бы сперва удивился, а после сообразил: это прежняя работа научила смотреть сначала на декорации, а потом уже на действующих лиц.

А вот и действующее лицо — противного пола. Гляди-ка, даже встала навстречу!

Ничего-о-о… Очень даже ничего. Достаточно молодая, кремовый департаментский костюм — короткая юбка, плечистый, по моде, пиджак, незастегнутый… Да-а, с такой фигурой застегивать пиджак — себе в убыток… Ножки… «Ноги — это лицо женщины». Очень убедительное лицо. Впрочем, лицо тоже убедительное. Живое! Редкость в наши дни.

Приятная неожиданность. Выйдет дело или не выйдет, а с таким человеком общаться приятно… Стоп, браток, тормозни-ка. Ты не разглядывай, какая у человека блузка (красновато-коричневатая, приглушенного цвета, чтоб лицо не забивать), какие волосы (светло-рыжие) и какие глаза (светло-карие, они же ореховые), ты смотри, что в этих глазах, — с этим человеком тебе работать.

Молчит человек, улыбается — не по долгу службы, а от себя, по личной инициативе, чуть-чуть иронично, но и подбадривающе. Ну да, перед ней за день, наверное, таких олухов не один десяток проходит, насобачилась в один момент клиента вычислять…

Ладно, нечего тянуть кота за хвост.

— Здравствуйте! Я — Колесников Вадим Андреевич, пришел к вам по делу. Хочу жениться.

Ну, вот так. Главное сказано:

— Я хочу жениться.

Она совершенно не удивилась, просто слегка кивнула и произнесла:

— Очень рада за вас. Чем наша фирма может вам помочь?

Впервые ко мне пришел человек, который вот так с порога, ничего толком не разузнав, собирается жениться. Но удивляться — не в моих правилах.

Поэтому я просто пригласила его присесть и спросила:

— А вы уже знаете, на ком хотите жениться?

Этот вопрос, честно говоря, поставил меня в тупик. То есть я приблизительно представлял, куда иду. Валерка рассказывал, что кто-то из его приятелей приходил сюда, да и рекламу в газетке читал. Но вот сам вопрос: представляю ли я…

Он молчал. По вытянувшейся физиономии было видно, что он немножко оторопел.

А что ж ты хочешь, брат Колесников! Изволь объясниться.

Она спокойно смотрела, как я маюсь, — и молчала. Пришлось глубоко вздохнуть и раскрыть рот самому: