Татьяна Устинова - Селфи с судьбой

– А как Петрович у Зои в магазине мог оказаться? – спросил Илья. – А, Клавочка? Он же к ней никогда не заходил! Говорят, он из-за неё запил и с завода уволился.

– Из-за вас, поганцев, все наши бабьи беды, – с сердцем отвечала Клавдия. – Хорошая баба, толковая, умная, всё книжки читает, а он кто? Никто без палочки!.. Ух, был бы он мой муж, я б ему показала!.. И не заходил он к ней, и не заглядывал никогда! Деньги она ему давала, это точно, сама видала! Он сколько раз орал, что к Зойке ни ногой, а в тот раз понесло его чего-то! До белой горячки, видать, допился.

– Не заходил и не заглядывал, – повторил Илья. – Понятно.

– Да чего тебе понятно, ничего тебе не понятно! Вот так был человек, и нету его!.. И не простой человек, а женщина богатая, серьёзная. Вон дочка ейная – пустое место, финтифлюшка. Всё сама себя сымает на телефон, а как сымет, так кавалеру показывает, а то он её не видал, кавалер-то! И хоть бы слезинку уронила по мамаше, хоть бы платочек чёрный поднадела. Нет, всё ей хорошо, весело. Олег-то Палыч, надо быть, думал, что ей утешение потребуется, а она довольная-счастливая! Как и не было у ней матери!

– Дочка первый раз приехала? Только сейчас?

– Сейчас и приехала. Какие-то то ли вещи, то ли деньги у Олег Палыча остались, он хотел передать и дочку покойной сюда вызвал. Она и приехала, отдыхает теперь, устала больно. Глаза б мои на неё не глядели…

Илья помедлил немного.

– А остальные гости, Клавочка? Все в первый раз?

– Вроде да. Эту, твою-то, – и повариха кивнула в сторону детской площадки, где поэтесса Ангел сидела на карусели и, свесив дреды, ковырялась в песке, – я бы запомнила, больно видимость у ней выдающаяся. Николай Иваныч точно в первый раз заехал, его от министерства культуры путёвкой снабдили, он хвастался.

– От министерства культуры? – переспросил Илья.

Клавдия кивнула.

– Ну, дочка с хахалем раньше никогда не приезжали, а Катерину вроде я помню… Только не знаю, откуда. Может, в Ярославле видела. Она женщина тоже приметная.

– А Матвей?

– Полоумный-то? Не, он уж много раз бывал. Тоже стряпню мою нахваливал! Я, главное, говорю ему – чего ты хвалишь, разве не видишь, что пирог ни в коня, ни в Красную армию не удался! А он мне на это…

– Что значит – полоумный?

– Как что? Дурачок, значит, негораздок.

– Он… не в своём уме, что ли?

Клавдия махнула рукой:

– Чудно-ой!.. Взрослый же мужик, а как дитё малое. Навроде Витьки-душегуба, только в другую сторону. Сядет вон на берегу и сидит целый день, глядит, не шелохнётся. А летом купаться пойдёт, ну и бродит потом по берегу, не может вспомнить, куда одёжу положил. А один раз два супа заказал на обед – рыбный и похлёбку грибную. То из одной тарелки поест, то из другой, я уж с кухни-то поглядела. Блаженный, говорю же.

Тут Илья задал такой вопрос:

– А он пьющий? Вы не замечали?

– Так чтоб через край – получается, непьющий. Может, и попивает где, а у нас в Сокольничьем под кустами не валялся.

– Клава-а! – закричали из кухни. – Где ты там застряла? Перекипит бульон! Или чего, снимать?

– Я те сыму, я те сыму, – всколыхнулась Клавдия. – Уболтал ты меня совсем! Прыткий! Всё ему расскажи!

И она кокетливо погрозила Илье толстым красным пальцем, собираясь ринуться к бульону.

– Клава, вы когда в тот день мимо Зоиного магазина шли, никого на лавочке не видели? Не отдыхал никто?

– Да шут его упомнит!.. Не видала вроде.

– Клавочка!

Повариха и профессор разом оглянулись. По дорожке вдоль дома шел Николай Иванович. Солнце сияло на его благородных сединах и отражалось от великолепных башмаков.

– Батюшки-светы, – пробормотала Клавдия растерянно.

– Не мог не поблагодарить, – издалека на ходу начал Николай Иванович. – Вот зашёл специально. Через ресторан не смог, двери на замке. Ваши завтраки, Клавочка, а особенно обеды…

– Да будет вам, – пробормотала Клавдия и стала отступать в сторону двери. Щеки у неё покраснели и набрякли. – Чего там…

– Нет, позвольте мне выразить восхищение вашей гурьевской кашей. Классический рецепт чрезвычайно труден в приготовлении, это ещё мне моя матушка говаривала, а вы подаёте превосходную гурьевскую кашу!..

– Бульон, – вымолвила Клавдия. – Перекипит у меня бульон-то…

Она ринулась в сторону двери, откуда неожиданно выглянула чья-то любопытная физиономия. Выглянула и скрылась. Клавдия влетела в кухню, и оттуда сразу оглушительно загрохотало и послышались громкие голоса.

– Денёк сегодня какой, – бодро сказал Николай Иванович. – Прямо подарочный!.. Вы тоже за угощение благодарили, молодые люди?