Татьяна Устинова - Хроника гнусных времен

– И пьет ирландское виски.

– И запивает ирландским пивом. – Она оторвалась от его бедра, и он шумно перевел дыхание. – Ты любишь ирландское пиво, господин Костромин?

– Черт его знает.

Лучше бы она оставалась там, где была, потому что теперь она приподнялась на руках и нависла над ним, и ему все было видно, и он чувствовал ее запах и мечтал почувствовать вкус, и ее волосы скользили по его животу, и…

Нет, это невозможно.

За бока, как давеча из кресла, он приподнял ее над собой – руки и ноги свесились, как у щенка, – подтащил повыше и посмотрел в лицо. Она была вся розовенькая, довольная, глаза сияли, рот улыбался, от былой интеллигентной тонкости не осталось и следа.

Господи, помоги мне!..

Он подержал ее еще немного, потом уронил на себя, сунул руку в волосы, укусил за подбородок, и все началось сначала и продолжалось долго.

– Видишь, как хорошо бывает иногда проявить благородство и помочь бедной девушке с машиной, – хвастливо сказала она, когда снова стало можно разговаривать.

– Это точно, – подтвердил он, – учитывая, что я никогда не проявляю благородства.

– Никогда-никогда? – уточнила она.

– Никогда. Это был первый случай в моей жизни, когда я его проявил.

– Не может быть.

– Может.

– Тогда почему ты его проявил?

– Сам не знаю, – признался он. – У тебя был совершенно идиотский вид на пляже. Помнишь? И еще ты меня раздражала. Я не люблю, когда люди сами ставят себя в идиотское положение.

– Тогда тебе придется немедленно меня бросить, – задумчиво сказала она, – я все время ставлю себя в идиотское положение.

– Ну конечно, брошу, – пообещал он, улыбаясь.

– Я тебе брошу! – заявила она с угрозой. Он засмеялся:

– Конечно, брошу. Я специалист по кратковременным связям.

– И… много у тебя связей? Не было у него никаких связей. У него было много работы, мало времени, и все попытки завести любовницу неизменно терпели крах, и он устал от этого и уже почти не верил, что на его долю что-то еще осталось, когда ему попалась Настя Сотникова с ее очками, портфелем и “Хондой”.

Никто и никогда не говорил ему в постели, что автобус в Ирландии называется не “бас”, а “бус”.

Ему было очень спокойно и безудержно весело.

Все будет хорошо. От Москвы до Питера всего семьсот километров. Подумаешь.

– Вот сейчас я полежу немного, – пообещал он, – и все расскажу тебе про свои связи. А может быть, даже продемонстрирую наглядно.

– Как? Опять?

– Опять, – подтвердил он и зашелся самодовольным смехом, – только ты потом про завещание мне напомни. Йес?

Человек с той стороны двери прислушался и постоял немного, выжидая. Не было никакой опасности, что те двое, которые резвились в постели, обнаружат его. Они слишком заняты друг другом и своими постельными делами, чтобы просто так выйти среди ночи в коридор, но все-таки осторожность не мешала.

Дело почти сделано. Осталось немного. Как некстати этот балаган с родственниками, затеянный полоумной девицей, что резвится сейчас за дверью со своим любовником!

Кстати, с любовником дело обстояло не слишком понятно. Он не нравился старухе, которой до всего было дело, она все время повторяла, что он “дрянь”, и это было странно, потому что старуха отлично разбиралась в людях и была не по годам наблюдательна. За что и поплатилась. Тем не менее любовник оказался хладнокровным, несколько настороженным молодым мужиком с чувством юмора и в очень дорогой льняной рубахе. Машины у него не было, но зато неброские летние ботинки, валявшиеся у входной двери, точно стоили долларов сто пятьдесят.

Старухино определение – дрянь – не подходило ему вовсе. Он мог быть сволочью или бандитом, но никак не дрянью, и это было странно.

Впрочем, все очень скоро закончится. Никто не помешает.

Справедливость должна быть восстановлена, даже если во имя этого еще кому-то придется умереть.

Таков закон. За все надо расплачиваться.

* * *

По темной лестнице Кирилл сбежал на террасу и зажмурился.

Солнца было так много, что оно нигде не помешалось, лезло в темные стекла старинного буфета, в синие чашки, в изгибы плетеной мебели, сверкавшие, как золотые, в самовар, все-таки добытый вчера Ниной Павловной из сарая.

Солнце путалось и переливалось в темных волосах его любовницы, которая чинно разливала кофе.

Подумав про Настю “любовница”, Кирилл ощутил необычайный жизненный подъем и быстро плюхнулся в ближайшее кресло.

– Доброе утро! – провозгласил он. Вразнобой ответили Настины родители, Муся, Сергей и невесть откуда взявшийся развеселый парень в одних только шортах. Остальные промолчали.