Татьяна Устинова - Мой личный враг

"Высокий штиль" официальных сообщений она ненавидела и была совершенно убеждена: писать нужно доступно и красиво, так, чтобы за душу брало, будь то сообщение о таджикских пограничниках или о визите испанского короля. Только тогда запомнят, только тогда поймут и не переключат телевизор в первые же секунды официальной хроники. Стыдно выпускнику университета не уметь писать, прав Михаландреич...

- Заберите ваши листочки, - в сердцах сказал Михаландреич проштрафившемуся корреспонденту и зажег следующую сигарету. Александра помахала рукой, разгоняя дым. - Сядьте и напишите то, что вы хотите сказать, так, чтобы было понятно тете Шуре и дяде Васе. А также их сыну Боре и дочери Нюре, ясно вам? И никаких, избави боже, геополитических интересов! Про это вы в курилке... вот... с Потаповой потолкуете. Она у нас умненькая, про интересы, да еще геополитические, все соображает. Или нет... Вань! - крикнул шеф-редактор так, что корреспондент вздрогнул, а Александра, покорившись судьбе, опустилась на стул.

В дверь заглянул плечистый загорелый мужик в сером свитере, по-военному коротко постриженный. У него было сильное лицо, накачанная шея и руки-лопаты.

- Ванечка, ты прилетел! - радостно завопила Александра. - А я и не знала!

- Привет, Сашуль. - Одним огромным шагом мужик преодолел расстояние от двери до стола и, согнувшись, поцеловал Александру в щеку. - Я только ночью вернулся. Не знал, что ты на монтаже, а то зашел бы обязательно.

Он стиснул огромной ручищей ладошку Александры и заглянул ей в лицо. У него были серые, очень внимательные глаза.

- Ты чего шумишь, Михаландреич? - не отпуская ладошку, спросил он шеф-редактора.

- Молодежь учу, - пояснил тот охотно. - Отпусти ты, Ваня, Потапову, а возьми лучше юношу, посмотри его материал и объясни, как к таким материалам тексты пишут. Тебе все равно делать пока нечего. Правильно я понимаю?

- Хорошо, - легко согласился мужик и еще раз стиснул Александре руку. Пойдешь обедать - не забудь меня пригласить! Небось отвыкла за долгие годы разлуки?

- Ох, отвыкла, - смеясь, сказала Александра. - Совсем отвыкла...

Этот человек всегда приводил ее в самое лучшее расположение духа.

Иван Вешнепольский был знаменит в России, как Ларри Кинг в Штатах. Он был политическим обозревателем такого высокого полета и такой сверхнадежной репутации, что за право владеть его программой боролись все ведущие каналы. Иван по привычке был верен первому, на котором начинал, и его ток-шоу, несмотря на крайнюю политизированность, уже несколько месяцев лидировало во всех без исключения рейтингах.

Он был бесстрашен, упрям, в меру задирист и очень хорошо образован. О политике он умел рассуждать так, что даже у циничных коллег захватывало дыхание, а зрители присылали в его программу столько писем, сколько не получала ни одна передача за всю историю отечественного телевидения.

Поговаривали, что за спиной Вешнепольского маячит КГБ и даже контрразведка, что сам он пребывает в полковничьем звании и что его отец большой человек в каком-то секретном ведомстве.

Слухи всегда носятся в воздухе. Ничтожества сами создают их себе, а титаны - не обращают внимания. Иван Вешнепольский был титаном.

- Как Андрюха? - спросил он напоследок, забирая со стола Михаландреича злосчастный текст. - Все нормально?

- Нормально, - улыбнулась Александра. - С первого января у него свой эфир.

- Ну, вот тогда он и помается, помяни мое слово. Не забудь про обед-то!

Он коротко кивнул "молодому", приглашая его следовать за собой. Тот смотрел на него во все глаза. Еще бы, такая знаменитость! Будет что рассказать семье за ужином или любимой в университетской столовке.

- Чего тебе надо-то, Потапова? Я так и не понял. Увлекся, понимаешь, этим молокососом...

Михаландреич придвинул к себе следующий текст и, нашарив рукой пульт, выключил громкость у вечно работающего телевизора в углу комнаты "Новостей". Александра вытянула у него из-под руки бумаги и отодвинула их на край стола.

- Что за фамильярности? - грозно спросил шеф-редактор.

- Никакие не фамильярности, Михаландреич! - сказала Александра. Поговорите со мной, я уже полчаса сижу.

- Ну говори, - распорядился шеф-редактор.- Куда ты ехать-то хотела?

- Здесь недалеко, на кладбище. Сегодня у моей бабушки годовщина, я должна съездить, а после работы уже ночь будет...

Шеф-редактор посмотрел на Александру с сочувствием. Все знали, что, кроме бабушки, никого из родных у нее не было. Победоносцев не в счет.