Евгений Пышкин - Весёлая гора

– Да. Панибратство не люблю. Его никто не любит. – Он сделал глоток. – А дело лишь в том, что мне интересна твоя деятельность. Вот только как подойти к разговору на эту тему, честно скажу, не знаю. Я краем уха слышал о…

– Поиск внеземного разума?

– Да.

Антон хмыкнул. Он не стал говорить о том, что на протяжении многих лет, занимаясь дешифровкой сигналов из космоса, потерял надежду и веру. Хотелось бы работать над чем-нибудь приземленным. Вселенная, в которую правительство вбухивает средства, молчит. Уже угас энтузиазм, и выплыли на первый план парадокс Ферми, гипотеза зоопарка и прочее.

– А ничего интересного, – задумчиво произнес Антон. – Великое безмолвие космоса усмиряет энтузиастов от науки. То бишь, в том числе и меня. Я понимаю, ты судишь как простой обыватель. Космос – тайна, а всегда хочется верить в сверхъестественное. Пощекотать нервы загадкой, так? Но я в растерянности. О чем болтать? Не будешь же ты заниматься бесперспективными, с моей точки зрения, делами? Тем более, скоро это прикроют.

– Могу предложить помощь.

А вот такого поворота Ефремов не ожидал. Он посмотрел на темную жидкость в стакане, соображая, шутит ли собеседник или говорит правду. Если второй вариант, то Анатолий не так прост, и за маской безразличия скрывается личность, возможно, не одна. В этом случае, Антон встретился с человеком, с которым сложно контактировать, ибо пока непонятно с чем ты столкнулся и какой фортель выкинет собеседник. Что стоит за этим заявлением?

Ефремов поставил виски и, посмотрев внимательно на Анатолия, спросил:

– На кого ты работаешь?

– На себя. И я не связан ни с мировым правительством, ни с Марсианской конфедерацией.

– Не верю.

– Я еще не озвучил помощь. В Европе на границе с Сиберией у меня есть поместье Мерриберг. На его территории стоит дом.

– И?

– Все. Тебе нужно уединение. Я могу его предоставить. Такова помощь. Никаких издержек с твоей стороны. Кроме транспортных расходов, конечно.

На словах Анатолий ничего не предлагал. Ну что толку в отдельном доме и в возможности спокойно обдумать работу института по поиску внеземных цивилизаций? Через три месяца проект закроют, если не будет результатов, а их не предвидится – Антон был уверен.

Но на его вопрос: «Зачем мне Мерриберг?», собеседник задвинул целую гипотезу.

«Все дело в том, что торможение научно-технического прогресса вполне реальная вещь, чтобы там не говорили некие „умные дядечки“ из всевозможных министерств и ведомств. И обусловлено замедление вовсе не отсутствием нужного финансирования. Сколько не лей золотых дождей, они все окажутся мимо кассы. Конечно, кто-то поимеет свой кусок пирога и набьет карманы, тут будет как раз в кассу, правда, в серую кассу», – начал объяснять Анатолий. Он напирал не на экономические махинации. Их отследить и пресечь трудно, но можно, и в итоге направить денежное русло в нуждающуюся отрасль. «Все это дело техники и времени», – отрезал он и в подтверждении своей правоты рассек ладонью воздух, словно перерубил невидимую нить. Тут проблемы лежали по его завереньям в иной плоскости.

Итак, сейчас информационная эра. Плотность потока все новых и новых сведений возрастает, и человек тонет в потоке, если уже не утонул. «Так вот, – говорил Анатолий, – сей information stream давно превратился в белый шум. Это как сканирование космоса. В диапазон влезают не только сигналы искусственного происхождения, но и естественное излучение фоном присутствует всегда. Информация, передаваемая туда-сюда землянами, стала надоедливой возней, помехами, перестав быть осмысленной. Давя на мозг, она тормозит и искажает мыслительные процессы. Для чего философы и творческие люди стремятся порой к уединению? А для того, чтобы снизить информационное давление, подключится к нужному информационному каналу».

– Я уверен, временное одиночество выведет мозг из угнетенного состояния, – закончил Анатолий.

– То есть, можно найти решение проблемы быстрее, не общаясь? – спросил Антон.

– Да. Или свети общение к минимуму.

– А если сигнал впоследствии не будет обнаружен, даже если я и изобрету уникальный способ его поиска?

– В любом случае ты останешься в выигрыше. Уединение подарит тебе новую гипотезу. Например, почему пришельцы не хотят общаться.

– Значит, инопланетяне все-таки есть?

– Антон, это же глупо настаивать на том, что мы одни во вселенной. Не существует антропоцентричного мира.

«И то верно, – решил Ефремов, – странно поддерживать такие идеи». Он всегда верил: иной разум есть, и это утверждение, не требующее доказательств. Антон знал, существует уравнение, позволяющее подсчитать количество инопланетных цивилизаций, способных к контакту. Эта красивая и простая формула соблазнила многих оптимистов своей доступностью в понимании, вот только имела она один недостаток. Он прятался в неизвестных, составляющих ее, ибо не было по сути никаких правил в замене символов цифрами. Человеческий фактор хозяйничал. Каков твой взгляд на вселенную, таков и ответ. Все субъективно. Если ты скептик, то формула радостно заявит своим результатом, что ты прав. Кроме землян не существует разумной жизни. Если ты неисправимый романтик, то знаки закивают в ответ: да, все так, мы не одни. Оказывалось, уравнение лишено объективного взгляда, оно радостно распахивало ворота перед любым исследователем, отпуская фантазию на волю, каждый мог подставить число, угодное ему, потому как диапазон «вилки» этих самых неизвестных был широк.