Александр Субботин - Белоручка

Берёза сделал шаг к столу и принялся поочерёдно поднимать бумаги, лежащие перед господином Капризовым, и зачем-то демонстрировать их ему.

Но тут наконец не выдержал и сам советник и тоже приподнялся навстречу, желая прекратить балаган, извиниться и сказать, что он вовсе никого не хотел обидеть. И что он предлагает отставному оперативнику сесть обратно. Господин Капризов даже открыл рот, чтобы вставить свою реплику, но, приглядевшись к выступающему Берёзе, сел обратно молча. А ещё он почувствовал в своём кабинете устойчивый запах перегара.

– Потому что мы привыкли на земле работать! – будто трагик, стуча себя кулаком в грудь, меж тем не унимался оратор. – Мы там, где ни одна ищейка проползти не сможет. Мы все улицы знаем, нам каждый мерзавец известен! За то нас и ценили, и почитали! А вы? А вы, значит, нас презрением решили обложить… Как вам не стыдно?! К совести вашей взываю, к чести! Ваш же покой берегли! А вы как будто и за руку с нами здороваться не хотите!

Вся та наигранность, всё то показное паясничество, которое демонстрировал в кабинете господина Капризова Берёза, с прискорбием сообщало лишь об одном: он был пьян. И судя по тому, как раздражённо реагировала его нервная система на любое, даже лишь предполагаемое замечание в его адрес, выпивал он по утрам уже не первый день.

Стыдливо осознавая свой жалкий вид, свои слезящиеся глаза, своё красное лицо и даже свои новые кроссовки, которые купила ему жена, чтобы он выглядел хоть сколько-нибудь пристойно на собеседовании, ибо ботинки носить он не мог из-за ранения, – всё это признавая, Берёза не знал, как ему вести себя, чтобы не позориться. Вернее, не то чтобы не знал, а забыл. Словно бы разучился достоинству. Ему параноидально казалось, что все на него как будто бы изучающе смотрят и непременно потешаются. Словно бы помнят о том, каким он был раньше, а теперь, видя, до чего он докатился, исподтишка довольно посмеиваются и бесцеремонно указывают пальцем. А при этом ещё и думают чёрт знает что! Правда, что именно думают, несчастный Берёза не смог бы даже предположить, но обязательно что-нибудь ужасное, а от этой мысли становилось ещё обиднее и страшнее. А сам страх быть осмеянным, презираемым, справедливо попрекаемым в никчёмности и, что самое жуткое, честное определение «алкаш» душили Берёзу и заставляли его лоб покрываться испариной. В такие моменты, якобы защищаясь, даже тогда, когда на него никто и не думал нападать, он вдруг превращался в отъявленного фигляра и оратора. Он, точно рассуждая, что если уж так превратно о нём думают, что держат его за ничтожество, то пусть так и будет, и он сейчас всем покажет… Впрочем, следует напомнить: никто так не думал. И Берёза принимался кривляться и натужно лицедействовать, говорить глупые речи, зачем-то врать и иногда специально указывать на те свои недостатки, над которыми, как ему казалось, зубоскалит публика.

Берёза стоял перед господином Капризовым и специально дышал на него перегаром. Специально топал свежей кроссовкой, чтобы Дмитрий Кириллович видел, как это всё глупо и что Берёза не боится показаться глупым. Что он такой и есть на самом деле и другим становиться не желает. А то, что жена специально купила ему новую обувь, чтобы он смог получить работу, похожую на ту, которую он действительно любил и которой отдал часть своего здоровья, Берёзу не волновало. Пусть смотрит этот молодой щегол. Пусть насмехается. Да, так и надо. Так и есть.

– Сядь, прошу тебя! – наконец прервал поток бессмысленной речи своего коллеги Брагин.

Для этого ему даже пришлось привстать и почти насильно усадить Берёзу на место.

– Или, если тебе не интересно, – добавил Брагин, – выметайся отсюда сам. А не устраивай тут цирк.

Берёза сел и гордо отвернулся от Капризова.

– Когда все высказались, – подытожил Брагин, – прошу вас, Дмитрий Кириллович, изложите свои пожелания.

Господин Капризов в смущении потёр руки, зачем-то нацепил очки и начал:

– Товарищи, мне нужна от вас некоторая услуга. Уверен, что вы уже сталкивались с подобного рода работой, но если ранее она носила общественно полезный характер, то теперь это необходимо мне – можно сказать, частному лицу.

– Короче, – тяжело вздохнул Брагин и полез в карман, доставая сигареты.

– Здесь курить нельзя, – робко заметил Капризов, переводя глаза с пачки сигарет на лицо Брагина и обратно.

– А что вы мне сделаете? – ответил вопросом Брагин и закурил.

Сизый дымок поплыл по воздуху, и господин Капризов почуял острый и сухой запах дешёвого табака.