Андрей Толоков - Последний тур. История первая. Дело чёрного старика

Василий никуда не торопился. Он медленно поднялся на свой этаж и, достав ключи в полутёмном коридоре, пытался попасть в замочную скважину. Пока он нащупывал замок, сзади раздались громкие шаги по лестнице.

– Куприянов, – Василий узнал голос вахтёрши.

– Я здесь.

– Иди бегом вниз, тебя к телефону дежурный по управлению. Шустрее, Куприянов.

Так и не попав в свою комнату, Василий направился в отдел. Срочный вызов. Панкратов уже ждёт.

1972 год. 22 сентября. 16:58

– Нет, нет! Забери это, Маргарита, забери. – Зиновий Моисеевич решительно отодвигал от себя коробочку с часами. – Никаких подарков мне не надо.

– Зиновий Моисеевич, ну что в этом плохого, – убеждала директора Терёхина. – Это нормальная благодарность за ваше внимание. Я же знаю, чего вам стоило выбить мне эту комнату в общежитии.

– Ничего мне это не стоило. Освободилась комната. Она закреплена за театром. Я тебе, Маргарита, её предоставил.

– И что, претендентов не было?

– Были. Но они молодые. Подождут.

Терёхина вновь подвинула коробочку к Бруку.

– Это за то, что молодые подождут.

– Рита! – Брук цедил сквозь зубы. – Забери!

– Не заберу. Не хочешь принимать подарок – выкинь, – Маргарита перешла на «ты». Её терпение лопнуло. – Я от чистого сердца, а ты…

– Ещё слезу пусти!

– И пущу!

Маргарита дрожащей рукой достала из сумочки носовой платок. Ей вовсе не хотелось плакать, но спектакль надо доигрывать до конца.

– Эй! Эй! Это невыносимо для моего хрупкого сердца. Хорошо. Хорошо, – Брук взял со стола коробочку. – Я приму этот подарок. Но носить его в театре не буду.

Терёхина сделала вид, что вытерла слёзы и, встав, сказала:

– Простите, Зиновий Моисеевич. Я не хотела вас расстраивать. Спасибо вам ещё раз. И ещё маленькая просьба. Пожалуйста, не говорите никому, что Люба моя родственница. Не хочу, чтобы судачили за спиной.

– Да я и сам, если честно, это афишировать не хочу, – негромко ответил Брук.

– Вот и хорошо. Мы понимаем друг друга. Пойду работать.

Маргарита почти уже вышла из кабинета, но вдруг вернулась, плотно закрыла за собой дверь и тихо сказала:

– Если что, я готова на любую работу. Если вдруг кого-то надо подменить, то можете на меня рассчитывать. До свидания.

1973 год. 19 августа. 22:20

Квартира скульптора Берешко напоминала выставочный зал. Причём зал, в котором давно не наводили порядок. Куприянов передвигался осторожно, глядя под ноги. Не ровён час споткнешься в сумерках о часть тела какой-нибудь величавой скульптуры и лоб расшибёшь.

Сам Берешко, маленький, усатенький, с блестящей синеватой лысиной, ходил нервно из стороны в сторону, похрустывая пальцами. Василию даже было немного боязно за скульптора, не дай Бог сломает рабочий инструмент.

Зиновьева устроилась в обитом полосатым атласом богатом кресле и опрашивала домработницу скульптора. Женщина, явно не понимающая, что от неё надо, отвечала сбивчиво, немного заикаясь. Зиновьеву это вовсе не раздражало. Она часто в своей работе встречала подобную категорию людей, которые будучи абсолютно не виновными, почему-то в этом сомневались.

Куприянов подошёл к Татьяне Спиридоновой, эксперту, которая спустилась со второго этажа.

– Тань, ну что? – спросил он.

Татьяна отрицательно покачала головой.

– Есть кое-что, – сказала она и направилась к Зиновьевой.

– Что, Таня? – не отставал Куприянов

– Там, около лестницы, нашла след от большого ботинка. Размер примерно сорок четвёртый. Точнее позже.

– Думаешь след вора?

– Скорее всего. Это уже вы сами выясняйте.

– А замок?

– Замок заберу для экспертизы. Может там ещё какие-никакие следы будут.

Тут вернулся Витя Рыбак. На лице его радости не было.

– Похоже на висяк, – сказал он обречённо. – Никто ничего не видел и не слышал.

– То же самое, что и две недели назад, – сказал Василий. – Тоже никто и ничего.

– И так же открыли ключом, – продолжил Рыбак, – и так же взяли только деньги и золото. Ты знаешь, что этот скульптор на днях Госпремию получил?

– А это сколько? – поинтересовался Куприянов.

– Это, Василий, много.

– А если серьёзно.

– Я слышал десять тысяч.

Куприянов свистнул. Зиновьева тут же подняла голову и строго посмотрела на оперативников.

Утром в отделе все ждали Панкратова. Он вернулся от начальника управления ближе к девяти утра. Был хмур и как всегда с нечесаной копной на голове. Вернее, он их расчесывал, но они ложились по-своему усмотрению. Либо не ложились вовсе. Недобрым взглядом посмотрел на своих подчинённых.