Анна Маяская - Маньяками не рождаются

— Что я скажу коллегам на работе?

Все знали заранее, что Вера предназначена ему и никому более. Василий воспринимался как тень обаятельного удачника Павлика, как Санчо Пансо при Дон Кихоте.

— Что делать? Что? Как посмотреть в смеющиеся изподтишка рожи? Все они будут злословить, улыбаться вслед, насмехаться над рогоносцем, так и не ставшим мужем.

— Зачем я растрепался всем вчера о своей помолвке?

Он мучительно искал выхода и не находил. Даже мысль о смерти посетила его, но он отчаянно замотал головой, подумав, как он синий лежит в гробу, а они счастливые, кувыркаются в постели.

— Нет! Нет!

Он схватил свой телефон и позвонил домой.

— Да, — ответила мама.

— Приезжай скорее ко мне, тут близко, на углу Лесной и Пожарского.

— Что случилось? — кричала мама, — но он, не отвечая, выключил телефон.

Мама приехала быстро, это была современная женщина, властная, красивая, не знающая ни в чём отказа от мужа, руководителя огромной фирмы, преуспевающей на международном рынке.

— Рассказывай, — сказала она, прислонив к себе его голову.

И он покорно прильнувший к родному человеку, которому доверял, рассказал всё без утайки. Перед мамой не надо было притворяться, приукрашивать свои достоинства и скрывать недостатки. Мама помолчала. Её хорошенькая голова умела мыслить. Она была очень практична и беспощадна к обидчикам своего сына.

— Тут нужно подумать, как выйти из положения, чтобы не пострадало твое самолюбие. Отец сегодня вылетает в Лондон и ты мог бы срочно поехать с ним, пока уляжется эта история, а там мы что-нибудь придумаем.

— Но виза, билеты.

— Не расстраивайся, отец тебя возьмёт вместо другого сотрудника, а я сейчас же еду оформлять документы.

В доме Поляковых царил беспокойный хаос свадебного торжества. Папа, Геннадий Алексеевич Поляков, работал в НИИ инженером никому ненужной лаборатории. Их собирались закрывать и безработица беспокоила его больше, чем хлопоты женитьбы сына. Мама, Таисья Васильевна, работала товароведом на промышленной базе и все материальное благополучие семьи зависело от неё. Геннадий Алексеевич был застенчивым человеком, жена вечно была недовольна его неумением жить по-человечески.

— На твою зарплату мыши в доме передохнут, — говорила она мужу.

Геннадий Алексеевич пытался ей объяснить обстановку в стране, но жена прекрасно знала обо всём, что касается денег и давно предлагала пойти к ней в торговлю.

— Будешь торговать — будут деньги.

— Лучше в грузчики, — отмахивался от приставаний жены Геннадий Алексеевич.

— Дурак был — дураком и помрешь, слюнявая интеллигенция. Как бы ты жил без меня на свою зарплату, да еще дочь учил, — разъярилась его Таисья.

— Как я мог терпеть тебя всю жизнь, скажи лучше мне, — и, взяв газету, оскорблённый муж вылетел во двор.

Такие перепалки были постоянны и носили хронический характер. Жили, как могли, вернее существовали на одной площади два разных характера. Волевой жены и рабский — мужа. Таисья Васильевна любила своего, потерявшего спрос на науку учёного, но постоянная работа без зарплаты возмущала её и она обрушивала на неповинную голову своего инженера оскорбительные нападки. Чем дальше это заходило, тем меньше было желания идти домой у Геннадия Алексеевича. Сейчас его терзал вопрос: — Что подарить дочери на свадьбу?

Трудно сказать, если шесть месяцев никто не получает денег, объясняют работникам такое положение в необходимости реорганизации института под другой профиль, с разными дочерними предприятиями… И грядущее с этим сокращение штатов. А свадьбу тоже не отменишь. Приспичило. Сам когда-то спешил отметить такое желанное событие. У остальных учёных существовала та же проблема и вопрос о деньгах повис в воздухе без ответа.

— Дочь, расскажи как вчера прошло у вас в ресторане? — спросила мама. — Мы с тревогой о бесполезной работе отца совсем забыли о твоем торжестве.

— Почему бесполезной? — запротестовал отец. — Видишь сколько у меня дипломов, патентов, ученых статей?

— Которые не дают тебе ни рубля на хлеб насущный. Лучше бы ты был вагоновожатым трамвая. Какая-никакая, а всё же зарплата была бы.

— Мама, прекрати, — разозлилась дочь. — У тебя одна мерка — деньги.

— Да у меня такая мерка, которая содержит наш дом полностью. Я кручусь день и ночь в этой торговле, чтобы вы голыми не ходили и с голоду не умерли. А ты была бы поумнее, вышла бы за Павла, а не за такого же неудачника, как и твой отец.