Николай Зорин - Ловушка памяти

– Бедные детки! Такое несчастье! Малышка, верно, еще не понимает, а мальчику тяжко: восемь – уже взрослый.

Тяжко! Нет, он мне совсем не подходит. Да и как могла я думать, что вот этот мужик может стать моим конфидентом? Какие у него толстые, грубые пальцы, и лицо грубое…

И вообще нет у меня больше необходимости никому ничего рассказывать – я себе уже все рассказала.

– Дети у бабушки?

– Да.

Ну, чего он прицепился? Какое ему дело, где мои дети? Скорее бы доехать!

– И все-таки вы бы завязывали с этим делом… – Водитель пощелкал пальцем себе по шее. – Ради детей. Вы сейчас должны только о них думать.

Ради детей. Это все – для ребенка… Скорей бы приехать! И отключиться! Как жаль, что я не взяла в баре чего-нибудь покрепче с собой…

– Проснитесь, приехали, – опять вклинивается в мои мысли голос, – Гоголя, двадцать пять. Какой подъезд?

– Третий.

– Сами дойдете? Сможете?

– Дойду. Спасибо.

Я расплатилась и вывалилась из машины.

– А то, может, я вам помог бы?

– Спасибо, не нужно.

– Ну, смотрите.

Вот еще, была нужда в таком провожатом. Посижу пять минут на скамейке и спокойно поднимусь. А он мне без надобности. И вовсе я не спала в такси, так, на секундочку отключилась. И ноги меня уже вполне прилично держат…

Хорошо, что ночь, – скамейка свободна: никаких бабусек-тетушек, сиди себе и сиди.

В нашем дворе гораздо теплее, чем в парке. Впрочем, наверное, я путаю: в парке, помню, спина у меня была мокрой от пота, блузка к ней липла. Нет, не путаю, там действительно было холодно, ветрено, а вспотела я потому, что долго искала выход. Отчаялась его найти, разнервничалась и вспотела. А потом замерзла. Здесь, наверное, от дома идет тепло: за день он нагрелся на солнце, теперь двор обогревает, как печка, которую с утра протопили. Я слышала, не знаю уж когда и при каких обстоятельствах, что печка ценится по тому, как долго может держать тепло.

Ни одно окно не светится. Все давно уже спят. И я могла бы спать. Да я и хочу спать. Надо только найти в себе силы, подняться и лечь…

Совершенно не помню, как я вчера добралась до дому. Как жаль, что у меня нет собаки – она бы меня встречала звонким, радостным лаем. Она бы мне радовалась даже пьяной, хотя, я знаю, собаки пьяных не любят.

«Хорошо бы собаку купить». Какая хорошая строчка! Всегда мне нравилась.

Собака бы меня поняла. Во всяком случае, получше этого таксиста. Если бы у меня была собака, мне не пришлось бы по барам таскаться – я бы ей все рассказывала.

Если бы у нас была собака, Максим бы не умер. Она просто не дала бы ему выброситься из окна. Вцепилась бы зубами в штаны и ни за что не отпустила…

У нас никогда не было собаки. У нас и ребенка никогда не было.

Макс вот здесь лежал. А женщина, которая так страшно кричала, стояла возле скамейки, на которой сейчас сижу я. Наверное, она тоже на ней сидела. Думала о чем-нибудь хорошем – и тут тело из окна летит…

Она так кричала, так ужасно кричала!

Надо бы мне все же идти домой. В мой дом без собаки, без ребенка, без мужа.

Я не знаю, кто вызвал тогда «Скорую». Может быть, та женщина, которая кричала. Наверное, она живет в нашем доме, раз сидела на нашей скамейке в нашем дворе. Был непоздний вечер семнадцатого сентября – или восемнадцатого? – я никогда точно не помнила дату нашей свадьбы, а теперь буду путать дату смерти Макса. Похоронами не я занималась – все это время я была под опекой Марины. Откуда мне было знать, что сестра моя – главный мой враг?

В лифте так накурено. Странно, кто мог прокурить лифт среди ночи? Тем более что, пока я сидела на скамейке, никто не выходил из подъезда.

Ну и черт, ну и ладно. Вот наконец моя дверь. Куда подевались ключи? Дурацкая сумка, надо купить другую. И собаку. И… подкупить персонал…

Я поняла! Я наконец поняла, в чем заключается суть моего пьянства! В ожидании. В ожидании смерти. В ожидании сообщения о смерти. Марина, несомненно, умерла. Конечно, умерла! Не могла она не умереть! Ее смерть – это просто логично. Она это и сама понимала, раз рассказала о них с Максом. Ее рассказ – предсмертная исповедь, вот что это такое.

Зачем я телефон все время, целых шесть дней, держала выключенным? Мне, наверное, не раз звонили, чтобы сообщить. Выключила, потому что боялась услышать? Да ведь я же хочу услышать! Хочу, чтобы она умерла.

Ребенка мне, разумеется, отдадут. В крайнем случае придется подкупить персонал. Да нет, отдадут и так.

Завтра же позвоню в больницу! Жаль, что нельзя сегодня.