Аманда Стивенс - Реставратор

— Какая приятная неожиданность, — сказала я, обвивая рукой подтянутую тётину талию.

— Счастливый случай, можно сказать. — Тётя погладила мою щёку. — Какая жалость, что я должна проделать огромный путь, чтобы увидеть единственную племянницу, когда она живёт не больше пяти минут ходьбы от меня в Чаа’стоне, — растянула она последнее слово.

— Прости. Я хотела зайти в гости, но в последнее время была очень занята.

— С новым кавалером, смею надеяться?

— Боюсь, нет. C бизнесом и блогом у меня просто нет времени для общественной жизни.

— Тебе стоит выделить время. Ты же не хочешь кончить свои дни старой девой, как и твоя любимая тётя?

Я улыбнулась.

— Я могла придумать судьбу и похуже.

Её глаза горели любовью.

— Однако есть время для работы и время для игры.

— Оставь её в покое, Лин.

— Оставить её в покое? Этта, ты видела кожу своей дочери? Коричневая, как ягода, и вся в веснушках. Что ты кладёшь ночью на лицо? — поинтересовалась она.

— Что под руку попадётся.

— Детка. — Она щёлкнула языком от неодобрения. — Я знаю одну женщина с Маркет-стрит, которая делает лучший в мире крем для лица. Не представляю, что она в него добавляет, но запах божественный и действует как по волшебству. В следующий раз, как зайдёшь ко мне, я обязательно дам тебе баночку.

— Спасибо.

— Теперь позволь посмотреть на твои руки.

Стоило мне протянуть ладони, как тётя тяжело вздохнула.

— Всегда, всегда пользуйся перчатками. Это обязательный атрибут в твоей работе. Когда речь заходит о возрасте женщины, руки выдают нас с головой.

Я посмотрела на свои мозолистые ладони. Им действительно нужны перчатки.

Мама исчезла в доме, но вернулась минуту спустя с высоким стаканом лимонада. Я взяла прохладный напиток и плюхнулась на верхнюю ступеньку на крыльца.

— Ты останешься на ужин.

Я всегда любила, как она произносила это слово — «ужжинь».

Так как это был не вопрос, я просто кивнула.

— Что в меню?

— Цыплёнок и булочки. Пюре с соусом. Листовая капуста. Нарезанные помидоры. Жареная кукуруза. Ежевичный пирог на десерт.

— Слюнки уже текут.

Я серьёзно, особенно что касается домашних овощей.

— Я никогда не могла приготовить цыплёнка, как по щелчку пальца, — стала размышлять вслух тётя Линроз, устроившись на зелёном металлическом диване-качалке; тихое покачивание фактически вводило в транс в усыпляющей жаре. — Это целое искусство, знаешь. За все годы я, должно быть, перепробовала рецептов сто. Замачивала в пахте, обваливала в кукурузной муке, делала панировку и так далее. В конце концов, я просто сдалась. Теперь же не могу жить без куриных ножек и заказываю еду на вынос, но вкус совсем не тот. — Она вздохнула. — В нашей семье кулинарный ген получила только Этта.

— А тебе достался дар чесать языком, — ответила мама́.

Я улыбнулась, поскольку Линроз заговорщически мне подмигнула. Она была единственным известным мне человеком, с кем моя мрачная мама́ лукаво шутила. В детстве я любила, когда тётя приезжала к нам в гости. Мама́ всегда казалась такой беззаботной со своей сестрой.

В прошлый раз я видела их вместе месяц назад, когда мама́ приезжала в Чарльстон на день рождения. Она провела выходные с Линроз, и мы втроем ходили праздновать. Выпили достаточно вина за ужином, чтобы смеяться как дурочки над нелепой игрой, в которую втянула нас тётя. Я никогда не видела свою маму такой несерьёзной. Ею можно было залюбоваться. В тот день маме исполнилось шестьдесят, но ни она, ни тётя не выглядели старше сорока. Я всегда думала о них как о самых красивых женщинах в мире, и время не изменило мои чувства.

Теперь же я вглядывалась в лицо своей матери, надеясь найти хоть немного той девичьей радости, которую видела в её день рождения. Вместо этого я заметила, какой хрупкой и измождённой она выглядела. Какой усталой казалась. Тёмные круги под глазами напомнили мне о Джоне Девлине.

По спине пробежали мурашки, и я отвела взгляд.

— Где папа́? — спросила я.

— На «Розовом холме», — ответила мама́. — Ему все ещё нравится туда ходить, хотя округ нанял постоянного смотрителя в прошлом году.

— Он закончил ангелов?

Слабая улыбка коснулась её губ.

— Да. Они нечто, ведь так, Лин? Обязательно сходи и полюбуйся на них прежде, чем уедешь.

— Само собой.

— Говоря об ангелах, — лениво произнесла моя тётя. — Помнишь Энджел Пеперкорн? Высокую девочку с неудачным прикусом. Я столкнулся с ней на днях в небольшой чайной на Черч-стрит. Ты знаешь ту чайную, Амелия. Ту, с милым чёрно-жёлтым навесом. Так вот, оказывается её сын, Джексон, занимается кинобизнесом. Она сказала, что он известный режиссёр в Голливуде, но ходят слухи, что он снимает фильмы для взрослых. Не могу сказать, что удивлена. В этом мальчике всегда было что-то извращённое, — рассказала она со злорадным ликованием.