Татьяна Казакова - Позитивное мышление и женская глупость

– Ты что, с какими девушками? Там были солидные мужики, – заверил он меня.

– Знаю я этих солидных мужиков. Про них в журналах пишут, как они развлекаются. Тебе надо поменять работу, – безапелляционно заявила я.

– Зачем? – очень искренне удивился он.

– Я, пожалуй, с Петькой поговорю, – проигнорировав вопрос, продолжала я, – у тебе же есть высшее образование. Может, можно к ним в салон пойти менеджером. Первое время, конечно, будет тяжело, но я зарабатываю сейчас неплохо, и потом можешь жить у меня, чтобы квартиру не снимать.

Внезапно он поцеловал меня, потом задышал мне в шею и прошептал: «Я люблю тебя». Я хотела ответить, что тоже его люблю, но вдруг он не то сказал, просто мне показалось. – Шурик, скажи еще раз, – попросила я.

– Что?

– Ну, что ты сказал.

– А что я сказал? – Дурачился он.

– Не хочешь, не говори, я ушла, – и хотела встать, но он удержал меня, уткнулся носом в шею и прошептал: «Я люблю тебя».

Ну, теперь-то я поняла и совершенно счастливая пошла на кухню. Саша тут же поднялся за мной.

– Есть хочу ужасно, он открыл холодильник. Его взору открылась нерадостная картина: холодильник был девственно чист.

– Я не ждала гостей, – заметила я.

– Вот дурак, ведь я все привез. Как тебя увидел, все выскочило из башки. Разворачивай пакеты, я по дороге из аэропорта заезжал в ресторан, – давай посмотрим, что там.

Он стал вытаскивать из пакетов разные деликатесы. Запах пошел обалденный. У меня началось обильное слюноотделение.

– Смотри, это креветки в чесночном соусе, это суши, не знаю, любишь ты или нет, а вот это фирменное блюдо, какая-то редкая рыба еще теплая, ну а там икра, мясное ассорти и устрицы. – Он ловко разложил все эти лоточки, я достала тарелки.

– Бокалы не забудь. Мы будем пить очень хорошее вино.

– Сливовое? – Вырвалось у меня.

– Почему сливовое? Хотя оно тоже вкусное. Нет, это французское вино…

– Ну, давай, – он разлил вино. – Я хочу выпить за тебя, чтобы ты никогда не менялась.

– В каком смысле? – уточнила я. – Чтобы не старилась?

– Нет, не то, чтобы характер не менялся.

– Мой характер вполне сформировался и меняться не собирается, – я успокоилась и вдруг вспомнила

– Ой, у меня же хлеба нет.

– Не расстраивайся, можно и без хлеба.

– Да? Действительно от хлеба только поправляешься, – сказала я с набитым ртом, хватая все подряд.

Было очень вкусно, кроме устриц, хоть Саша и уговаривал меня попробовать, я не стала рисковать. Потом он начал меня расспрашивать про машину. Я рассказала в красках, как мы ее покупали, как меня мухомором обозвали, и как я умно повела себя с Николаем. Саша тут же подхватил меня на руки и понес в спальню.

После такого количества еды я думала у нас ничего не получится… Но все получилось замечательно, а потом мы незаметно заснули.

Утром, стараясь не разбудить Сашу, я убрала остатки нашего пиршества, все перемыла, привела себя в порядок и решила сходить за хлебом. Хотела предупредить Шурика, но жалко было его будить.

У подъезда немного поговорила с вездесущей Марьей Степановной и пошла в сторону кинотеатра. Только вышла из двора, меня кто-то окликнул. Обернувшись, увидела Андрея, он вышел из машины и начал путано объяснять про маму, которую вчера положили в 50-ую больницу, а он не может найти ее.

– Что ее искать-то? Выедешь на Вучетича – вот тебе и больница.

– Здесь проезд закрыт. Ты не могла бы показать, это ведь недалеко, – уговаривал он меня, приглашая в машину, красивую, между прочим.

Нехорошее предчувствие зашевелилось в душе. Принципиально села на заднее сиденье, рядом с ним, мне сидеть не хотелось. Хоть я его и не переваривала и даже подозревала, пока не знаю в чем, но мама в больнице – это святое, надо помочь.

Я показала ему дорогу через наш двор, мимо нашего дома, в окно увидела Марью Степановну, она вроде, тоже меня заметила, а потом мы повернули на улицу Вучетича. Он остановился, обернулся ко мне и вдруг зажал мне рот какой-то вонючей тряпкой. Сознание стало уплывать, тело не слушалось, и я провалилась в черноту…..

Очнулась от толчков, голова раскалывалась, тело ломило. Я лежала бревном на сидении. Машина подпрыгивала, как будто проезжала по ребрам динозавра. Меня затошнило. С трудом разлепила глаза, тут же поплыли желтые круги, и все завертелось. Пожалуй, лучше их закрыть и попытаться понять, что же произошло.

Я вышла за хлебом, встретила Андрея, села к нему в машину. Потом машина остановилась, и он заткнул мне нос какой-то тряпкой с тошнотворным запахом. Зачем я села в машину, ведь было нехорошее предчувствие, так нет же. Маму его пожалела. Дура! Коза! Овца! Как там еще меня называли, вошка какая-то. Нет, нельзя себя ругать. Лучше я его буду ругать. Сволочь! Козел! Баран! Господи даже ругательства никакие в голову не лезут, не говоря уже о конструктивном мышлении. Я где-то услышала эту фразу. Звучало красиво, но непонятно, хотела где-нибудь ввернуть, но случай не представился.