Наталия Антонова - Осень цвета кофе

«Сговорились они, что ли, все сегодня мне настроение портить», – подумал сердито Наполеонов и набрал номер сотового Мориса Миндаугаса.

– Слушаю, – почти сразу отозвался тот.

– Морис, – с места в карьер начал Шура, – ты в этом году варил варенье из одуванчиков?

– Одна баночка имеется, – осторожно ответил Морис.

– А когда ты его варил?

– В мае.

– А некоторые говорят, что одуванчики цветут в сентябре!

– Единичные экземпляры, – ответил Миндаугас, – но они на варенье не годятся.

– Жалко, что Незовибатько уже ушёл, а то бы я припечатал его вместе с его тёщей, – злорадно проговорил Наполеонов.

– Шура, у тебя что-то случилось? – забеспокоился Миндаугас, он даже хотел поинтересоваться, не обидел ли кто маленького следователя, но поостерёгся спрашивать об этом.

– Да ничего у меня не случилось, – отозвался следователь. – Всё хорошо, прекрасная маркиза.

– Ты в комитете?

– Нет, на убийстве. Пока, мне некогда.

– Пока, – вздохнул Миндаугас.

«Эти русские жутко непредсказуемые, – подумал он, – но я уже начал к этому привыкать».

Незовибатько оказался прав, и Григоряну не пришлось далеко ходить.

Любопытные старушки в цветастых, ещё по-летнему лёгких платьях тотчас окружили старшего лейтенанта, и он ощутил себя путником, внезапно оказавшимся среди заколдованного цветника, не подозревающего о близких осенних заморозках.

Пожилые дамы вывалили на его голову столько информации, что он только успевал её запоминать, а затем незаметно нажал в кармане на кнопку диктофона.

Аветик узнал, кто собирается жениться, разводиться, рожать, кто и с кем изменяет мужу, жене, у кого дети никчёмные лентяи, горлопаны и хулиганы, а у кого умники-разумники.

Наконец, Григоряну удалось вставить слово, и он спросил, не знает ли кто-то из уважаемых дам молодую блондинку в синей ветровке или куртке.

При слове «дамы» одни женщины кокетливо захихикали, другие откровенно рассмеялись, и даже была одна леди, которая заржала, буквально как полковая лошадь.

Но ответ он всё-таки получил, ему сообщили, что блондинистая девица ходит в пятую квартиру к Рашиду Каримову.

– Но последнее время её что-то не видать, – заметила дама в платье с крупным синим горохом на белом фоне.

– По всему видно, что они пособачились, – заметила другая.

– Отчего вы так решили? – спросил Григорян.

– Так Рашид ходит насупленный. У него и так брови сросшиеся, а это чисто Соловей-разбойник! Мороз по коже! – Говорившая картинно поёжилась.

– А чем занимается Каримов? – поинтересовался оперативник.

– На автомойке работает.

– Так-то он парень хороший, – сочла необходимым заступиться за Рашида дама с высокой причёской в стиле восьмидесятых годов прошлого века, – и зарабатывает хорошо, и к старшим уважительно относится.

– К тому же он местный! – воскликнула женщина в пышной розовой юбке и синей блузке.

– То есть он здесь родился? – уточнил старший лейтенант.

– Родился он не здесь, а два квартала отсюда в роддоме, – важно пояснила ему самая высокая из женщин, – проживал в девятиэтажке на углу. А эта квартира Рашиду от бабушки с дедушкой досталась. Деду её завод дал, он на нём сорок пять лет проработал. Потом они с женой квартиру приватизировали да и завещали единственному внуку.

– А сами они умерли? – простодушно спросил Аветик.

– Типун тебе на язык!

Григорян ошалело уставился на пожелавшую ему это женщину.

Соседка, сидящая рядом с ней, толкнула её в бок:

– Чего сразу на парня накинулась, он же не знал! Спросил по простоте душевной. Правда, сынок?

Аветик послушно кивнул.

– Ну, вот видишь! – сказала она своей соседке и, обернувшись к Григоряну, пояснила: – Дочь, то есть мать Рашида, взяла стариков к себе.

– Понятно, – облегчённо вздохнул Аветик. – А Рашид, значит, живёт в пятой квартире?

– Живёт, чего же ему, лосю эдакому, сделается, – рассмеялась старушка, сидевшая с самого края.

– Большое вам спасибо за помощь, – проговорил Аветик и поспешил поскорее нырнуть в спасительную глубину подъезда.

Отыскав Наполеонова, Аветик проинформировал следователя о том, что блондинка, имеющая синюю куртку, была девушкой Рашида Каримова, живущего в пятой квартире.

– Это тебе всё одна бабушка сказала? – хмыкнул следователь.

– Ошибаетесь, Александр Романович, бабушек было много! Целая скамейка! – выпалил Аветик.

– Ага, бабушек у нас теперь скамейками измеряют, – заметил Наполеонов.