Сергей Михайлов - Далёкие огни, или В ад и обратно

А «бомж» всё продолжал бродить по городу, с каждым новым днём всё больше и больше впадая в отчаяние. Память его замкнулась окончательно, глубины подсознания не желали расставаться со своими тайнами. Он чувствовал себя беспомощным, словно слепой котёнок, окружённым глубоким вакуумом, глухой, непрошибаемой стеной неведения.

Мысли о самоубийстве всё чаще стали посещать его.

* * *

На четвёртый день бессмысленных блужданий по городу, в поисках ночлега, он очутился на одной из окраин Огней, где стояли ветхие, заброшенные домишки, частью обвалившиеся, частью ещё целые, но уже непригодные для жилья. Этот район был чем-то вроде городского гетто, где обычно собирались здешние бомжи и бродяги, и потому прозывался «бомжеубежищем».

Над городом висела тёмная, сырая, беззвёздная ночь. С десяток костров покрывало этот забытый Богом уголок; разбившись на группы, бомжи жались к огню. Кто-то молча сидел, покачиваясь, и тупо смотрел на пламя, кто-то жевал добытую за день пищу, кто-то пил водку, кто-то, уже изрядно набравшись, валялся прямо на земле в пьяном полузабытьи. Разговоров почти не велось: этим отбросам общества не о чем было говорить друг с другом.

Он приблизился к одному из таких костров. Четверо безликих существ сидели возле огня, пятый спал чуть поодаль.

Молча сел к огню. Было холодно, накрапывал мелкий колючий дождь, и ему необходимо было отогреться.

– Мы тебя не знаем, – прошамкал один из бомжей, оказавшийся стариком в рваной, местами прожжённой телогрейке. – Мы чужих не берём. Прописка есть?

Он пожал плечами.

– Какая ещё прописка?

– Нету у него никакой прописки, – встрял другой бродяга, здоровенный детина лет пятидесяти, закутанный в старенькую солдатскую шинель.

Он снова пожал плечами.

– Ну и что?

Вступать в беседу с этими битюгами ему не хотелось.

– А и то, – раздражённо ответил тот, что в шинели. – Пузырь поставишь – пропишем. Бессрочно.

– Дело говоришь. Коля, дело, – подал голос старикан. – Перед законом все равны. Здесь тебе, парень, не партсанаторий.

– Это я уже заметил, – проворчал он.

– Ну как, сгоняешь за пузырём? – спросил здоровяк в шинели, или, попросту, Коля.

Он молча кивнул.

Через полчаса он вернулся, неся две бутылки водки, несколько солёных огурцов и буханку чёрного хлеба.

– Вот это по-нашему, – расплылся в беззубой ухмылке старикан. – Садись, парень, сейчас прописку оформлять будем.

Пили впятером. Из завязавшейся беседы выяснилось, что здоровяк Коля – бывший полковник КГБ, оказавшийся не у дел и клявший новые порядки на чём свет стоит; дед Евсей (так звали старика) – коренной питерец, на волне приватизации за бесценок продавший свою квартиру, а деньги пропивший. Двое других пили водку молча и о себе рассказывать, по-видимому, ничего не собирались.

– Ну а ты чего молчишь? – прошамкал дед Евсей, обращаясь к Петру и хрустя солёным огурцом. – Из каких краёв будешь?

– Местный я. Из этого самого города.

– Местный? А какого хрена здесь ошиваешься? Топал бы до дому, до хаты.

– Нет у меня дома. И идти мне некуда.

Больше он ничего рассказывать о себе не стал. Впрочем, и рассказывать-то было нечего.

Заснули здесь же, у костра. А утром он снова побежал за водкой.

За те несколько дней, что он провёл в «бомжеубежище». Он сильно пристрастился к спиртному. Пил либо в компании новых знакомых, либо в одиночку. Деньги таяли с неимоверной быстротой.

Как правило, днём бомжи отправлялись на промысел, а вечером вновь собирались у костров. Так и текла их жизнь – бесцельно, тупо, в пьяном угаре.

Вот в один из таких сырых вечеров и объявился у их костра доктор. Он действительно был врачом из местной городской больницы, а сюда, в «бомжеубежище», наведывался исключительно из альтруистических побуждений. С каждой получки покупал несколько бутылок водки и поил местных бродяг, за что и был здесь всеми уважаем и почитаем. Некоторым из них походя оказывал необходимую медицинскую помощь, а двоих или троих, которые нуждались в более серьёзном лечении, на свой страх и риск пристроил к себе в больницу.

Было ему лет тридцать семь – сорок, носил бороду и страшно любил выпить.

Доктор вырос из темноты и присел у костра.

– Здорово, мужики. Примете в свою компашку?

– Такому гостю мы всегда рады, – оживился дед Евсей, узнав в незнакомце их общего благодетеля. – С чем пожаловал?

– Как всегда. – Доктор вынул из сумки три бутылки водки. – Пей, мужики, сегодня я у вас за виночерпия.