Сергей Михайлов - Далёкие огни, или В ад и обратно

– Кто же я? – в отчаянии спросил Пётр.

– Это ты у меня спрашиваешь? – усмехнулся доктор. – Ладно, давай пока поставим точку. У меня тут один план есть. Если всё будет о’кей, надеюсь, многое тогда прояснится.

– Что ещё за план?

– А план следующий. Ещё денька два-три ты здесь прокантуешься, пока силёнок не поднаберёшься, а потом я тебя к себе в отделение положу. Просветим тебя, снимочки кое-какие сделаем, ультразвуковую диагностику проведём, а заодно и котелок твой проверим, – словом, устроим тебе проверочку по полной программе. Может, ты шпион какой-нибудь, а? – Доктор хитро подмигнул. – И заслан ты сюда, в наш город, для сбора секретной информации стратегического характера. Ладно, шутки в сторону. Согласен на мой план?

Пётр кивнул. Он почему-то чувствовал полное доверие к этому чудному человеку.

– А заодно и подлечим тебя. Негоже такому здоровому парню по больничным койкам валяться.

Доктор не обманул: в городской клинике Петра проверили по полной программе. На следующий день после окончания обследования доктор отвёз Петра к себе на квартиру.

Было начало ноября, однако снегу уже навалило предостаточно, да и морозы стояли под пятнадцать-двадцать градусов; в этих местах зима начиналась рано и как-то сразу, без предупреждения.

Доктор был мрачен и всё время молчал, на вопросы отвечал односложно и часто невпопад. О результатах обследования Петру он пока ещё ничего не сообщил. Не рискнул. То, что он узнал, походило на самый настоящий кошмар.

Однако не сообщить он не мог. И этот ответственный момент настал.

– Долго будешь меня томить? – нетерпеливо спросил Пётр, когда они снова оказались в гостеприимном жилище доктора. – Вижу, что дело хреново, так выложи всё разом – и делу конец.

– Уверен? – коротко бросил доктор, полуобернувшись.

– Уверен.

– Тогда слушай, – решился наконец доктор. – Только предупреждаю: то, что ты сейчас услышишь, превосходит самые страшные твои ожидания.

– Я должен знать правду, – решительно заявил Пётр.

– Правду так правду. Понимаешь ли, дело в том… словом, просветил я твои потроха на рентгене и обнаружил, что у тебя…

– Ну?!

– …только одна почка!

– Погоди, погоди, что-то я в толк не возьму, – забормотал Пётр, обалдело уставившись на собеседника. – Что значит – одна? Как это так – одна? А вторая где же?

– Вырезали её у тебя, вот где! – выпалил доктор.

Пётр почувствовал, что задыхается – словно кто-то наступил на шланг, который подаёт кислород к его лёгким.

– Чего ты мелешь, а? Как это – вырезали?! – выдавил он из себя.

Доктор уже обрёл уверенность.

– Тот шов у тебя на боку – не от ножевой раны, а от тонкой хирургической операции, цель которой – удаление почки. Слышал что-нибудь о трансплантации органов? – Пётр машинально кивнул. – Насколько я хоть что-то понимаю во всей этой дерьмовой истории, какому-то богатому ублюдку понадобилась здоровая почка. Твоя почка. И он её получил. И здравствует теперь, подонок, с твоей почкой, и будет здравствовать ещё лет пятьдесят, поскольку здоровья в тебе как у быка-трёхлетка. Знали ведь, кого в доноры взять, знали, мерзавцы!

Пётр слушал, раскрыв рот и выпучив глаза. Всё, что он только что услышал, не укладывалось у него в мозгу. Не хотело укладываться.

– Да как же это, а? Вот так запросто взяли – и вырезали? Так что ли получается? Да это же… это же…

– Успокойся, мужик. – Доктор положил ему руку на плечо. – Не всё так плохо, как ты думаешь. Да хрен с ней, с этой почкой. И с одной люди живут, и горя не знают. Забудь. Почку ты всё равно не вернёшь.

– Забыть? Забыть?!

– Ладно, не паникуй. Насчёт забыть, это я, конечно, чушь сморозил. Но жить-то всё-таки как-то надо, так ведь? Так. Возьми себя в руки, и давай потолкуем. Дело-то здесь не только в почке. Сейчас нам нужно думать о другом. О другом, понимаешь. О том, что было потом.

– Потом?

– Именно. Потом, после операции. После того, как тебя лишили части твоего организма. И если честно, то меня удивляет, что тебя вообще оставили в живых: мёртвые, как известно, молчат. А им, я думаю, огласка была совершенно ни к чему. Однако ты жив. Отсюда вопрос: кто ещё молчит кроме мёртвых? Отвечаю: те, кто ничего не помнит. Улавливаешь, куда я клоню?

Пётр в упор, не мигая, смотрел на доктора.

– Они выключили мою память, – прошептал он.

– Похоже на то, – кивнул доктор. – Я бы сказал: не выключили, а заблокировали. Кстати, исследования твоей черепушки дали именно такой результат: у тебя там такой сумбур творится, что… – он развёл руками. – Наш энцефаллограф аж задымил, когда мы тебя электродами обложили. Словом, всё, что с тобой было до сентября, в твоей голове не зафиксировано. Мёртвая зона, так сказать, прямо по Стивену Кингу. Белый лист бумаги – ни точки, ни запятой, ни тире; полный провал: даже детство, и то выпало напрочь, как будто его и не было вовсе.