Дия Гарина - Бите-дритте, фрау мадам

– А теперь лавочку закрыли, – вставила Саша, неодобрительно сверкая глазами в затылок мужу. – И поэтому Иловский пришел к тебе…

– Зачем? – я все еще не понимала.

– Затем, уважаемая Ника, – Панфилов повернулся ко мне всем телом, – что мой земельный участок, находится как раз в двенадцати километрах от города. Затем, что там есть и свет, и водопровод и канализация. Затем, что вип-городок – на другой стороне озера. Затем, что лучшего места под развлекательный комплекс Иловскому не найти.

– И вы отказались уступить ему свою землю, – я, наконец, начала немного соображать. – Но ведь этот Иловский наверняка предлагал вам хорошие деньги. Почему вы отказались? Ведь вы отказались?

– Вот именно, отказался! – Саша была уже близка к истерике. – Дурак! На эти деньги мы могли бы в Москву переехать. И новое дело открыть!

– Успокойся, Сашка, – на этот раз голос Алексея звучал почти грубо. – Мы уже обсуждали это. Если бы Иловский вел себя не как упившийся барин, уверенный, что стоит ему потрясти у меня перед носом пачкой евро, и я на четвереньках за ними поползу, все могло бы быть по-другому.

– Все было бы по-другому, если бы ты не слушал своего Зацепина, раскрыв рот, как третьеклассник на сеансе стриптиза, – Саша все еще кипела праведным гневом. – Это он тебе голову заморочил своими идеями национального возрождения. Нравственностью. Честью и достоинством!

– Что плохого в чести и достоинстве? – на всякий случай я решила поддержать своего нанимателя. И пусть его супруга сверкает на меня глазами в зеркало заднего вида.

– А то, что Петя Иловский не привык, когда ему отказывают. – Похоже, Саша тоже не собиралась сдавать позиции. – Он будет добиваться своего – и добьется. Думаешь, один телохранитель сможет защитить Пашку, если Иловский решить его выкрасть, чтобы сделать тебя посговорчивей?

Вот тут она была права. И Алексей понимал это не хуже меня. Поэтому ответил:

– Я же говорил, что он не угрожал мне. И потом, сейчас не криминальные девяностые. Ему не нужна такая репутация. Он теперь человек публичный. Меценат. Детский фонд создал. Нет, он на такое не пойдет. Придумает, что-нибудь потоньше. Чужие руки привлечет… Так что я уверен, Пашке ничего не угрожает. А телохранитель – это на всякий случай. Такой который учесть нельзя.

– Леша, я все равно боюсь, – очень тихо сказал Саша.

И надо сказать, что все основания для этого у нее были. Потому что гипогликемическую кому, едва не унесшую ее мужа на тот свет, вызвал укол инсулина, который можно купить в любой аптеке. А иглы в инсулиновых шприцах сейчас такие тонкие, что сидящий рядом со мной мужчина даже не почувствовал укола. И умер бы через час после введения нужной дозы, не окажись меня рядом, потому что никаким диабетом не страдал. А получившая наследство вдова не смогла бы отказать господину Иловскому. И вскоре в двенадцати разрешенных километрах от Ухабова на берегу озера вырос бы русский Лас-Вегас районного масштаба.

– Вот здесь сверните, – Панфилов указал на убегавшую за пригорок грунтовую дорогу.

И я, послушно съехав с асфальта, погнала «десятку» по красноватой, сухой как пепел, земле. Разговор сам собой прекратился, и под одинокий рык мотора проносились мимо нас измученные жарой кусты, за которыми вперемешку теснились белые березовые и розовые сосновые стволы. Раскинувшийся вокруг лес казался светлым и радостным, но природным красотам не удавалось разогнать тучи, клубившиеся в душе. Вроде бы грех жаловаться: теперь я при деньгах, при работе… Только сердце почему-то упрямо отказывается верить в неожиданно наступившую светлую полосу.

– Посигнальте, – попросил Алексей, и я послушно нажала на клаксон, не понимая, кому и зачем мы гудим.

Неожиданно дорога сделала резкий поворот, за которым метрах в пяти притаился деревянный шлагбаум. Что есть силы вжав педаль тормоза, я успела предотвратить столкновение и мысленно отерла холодный пот. Не стоит в самом начале работы портить имущество нанимателя. Вот потом…

Потом из-за поворота появился бородатый мужчина. А я как открыла рот, чтобы о чем-то спросить Панфилова, так и не закрыла его, не отрывая от незнакомца удивленного взгляда. К шлагбауму подходил… мужик. Настоящий мужик из глухой деревни века девятнадцатого. В рубашке-косоворотке, отделанной ярко-красной вышивкой, и полотняных штанах, заправленных в короткие сапоги. В руке мужика поблескивал здоровенный топор, так и просящийся в дело.

– Привет, Леха! – осклабился мужик, и у меня отлегло от сердца.