Марина Важова - Под знаком огненного дракона. Жанна Лилонга. Перстень Мазепы

Господи, сколько это будет продолжаться?! Так всё достало: жить с оглядкой, шхериться, всех подозревать. И Жанну? Её – в первую очередь. Разве она может отвечать за себя? А он? Он может контролировать свои поступки? По большей части – да. А по меньшей? И где кончается одно и начинается другое? Не-е-т, уж скажи честно, признайся хоть самому себе, что ни хрена ты контролировать не можешь!

А что можешь? Так почти что ничего. Забрать товар, отвезти барыге, у того взять кэш, не считая, притащить его в зубах Королю. И ждать жалкой подачки. Потому что ближайшие пять лет жить тебе, Гриня, отдавая долги. Хорошо, если Король с барского плеча сбросит пару доз, но этого уже неделю как не бывало.

Он привык просить. Ему это не западло. У всех без разбору, по обстоятельствам. У матери только не просит, потому что знает – голяк. А так – пожалуйста, хоть у бати, хоть у торчка, хоть у барыги, а у Короля – каждый раз. Он либо даст, либо отвернётся, но бить не станет.

Чтобы раскрутить прохожих, нужно быть в форме, а значит сначала ширнуться. Тогда любые истории можно гнать. У женщин легче добыть бабла, зато мужчины дают больше. Лучше всего идут дела между седьмым и двенадцатым числом, когда у бабулек пенсия. Стариков просить бесполезняк, только брани наслушаешься, что бы ни пел. А бабки – те доверчивые и жалостливые. «Послушай, мать, не поможешь копеечкой? В поезде деньги вытащили, на обратный билет собираю». И дают ведь, хоть никакого вокзала поблизости нет. Понемногу наберёт, к пяти часам можно ехать за очередной партией, и тогда уже взять для себя.

Гриня бы и обошёлся, но Жанна ждёт, считай, полумёртвая лежит, пока не принесёт ей герыча 10 10 герыч – героин (наркотический сленг) . Первое время Стас, бывало, снабжал. Правда, не каждый день, всё ругался и уговаривал. Даже по щекам её хлестал, только Гриня вмешался, отбил. Тогда он ещё сам по вене не гонял 11 11 по вене не гонял – не кололся (наркотический сленг) , только бегал в свою бывшую школу с маленькими пакетиками. Они с Жанной их ночью фасовали, только от неё, вмазанной, никакого толку, считай, не было.

Потом Стас исчез, как провалился. Да он и всегда был под вопросом. Придёт или нет? Принесёт или подведёт? Отпустил Жанну или в любой момент может взять обратно? А тут неделю его нет, две, месяц. И Гриня решил, что Стаса они больше не увидят. Никогда. Он либо свалил за кордон – что-то такое у него прорывалось, либо с ним рассчитались чечены. Давно грозились. Как бы то ни было, теперь он может смело считать Жанну только своей.

С исчезновения Стаса всё и началось. Хотя, чего уж там, началось всё раньше. В тот миг, когда Гриню подхватила и потом накрыла неуправляемая волна. Когда он сел в такси рядом с беспамятной Жанной… Да при чём здесь такси?! Когда увидел её в первый раз у Валентина, вот с того дня вся его жизнь подломилась у основания, а потом уже было делом техники – повалить, изрубить эту грёбаную жизнь в щепки. Собственными руками.

А разве Валентин Альбертович ни при чём? Ведь это он познакомил, настроил, а до этого приучил хватать приглянувшихся женщин, а на остальных зарабатывать. И Стас тоже свою лепту внёс. Наверняка понимал, что с Гриней творится, но держал его возле Жанны, подогревал интерес своим двусмысленным отношением. То не скрывал к ней привязанности, то вдруг доверялся Грине. А потом и вовсе пропал. Да в такое неудачное время…

Как же он пропустил тот момент, когда можно было всё изменить?! Вписаться в нормальный расклад, когда есть друзья, родные, средства к существованию, вполне достижимые цели. Его любят, он любит. Правда, он и сейчас любит. Жанну, например. Она его, наверное, тоже, особенно после того, как хватанёт. А до этого её, считай, и нет. Лежит неподвижно, твёрдая и холодная. Как в тот раз в комнате с птицей, в золотом наряде невесты.

Теперь-то он всё понял, только не въехал, какого чёрта её домашние дурака валяли? Не может быть, что в курсе не были, тем более, та китаянка, что вела его по коридору. Одно только смущает: у Жанны морской конёк за левым ухом, а тогда был за правым. Наколка настоящая и очень давняя, и ошибки быть не могло: он как сфотографировал. Или всё же напутал?

А, впрочем, это уже не важно. Живут они теперь одним днём, распорядок как под копирку, только районы сбыта приходится менять, иначе могут и ментам сдать, а у него лишних денег нет, чтоб откупаться. Да никаких нет, только долги.

Каждое утро он просыпается и первое, что видит, – крутящийся диск мансардного окна, который летит ему прямо в лоб, и Грине приходится уворачиваться, чтобы ему не проломило голову. Ведь понимает, что это просто глюк, но каждый раз мечется по кровати, пока проклятая хреновина не трахнет где-то за спиной. Тогда уже можно потихоньку встать, сходить по надобностям и, привалившись к неподвижной Жанне, полежать, вспоминая, как хорошо было ночью.