Дмитрий Кодарский - Китайский капкан

Мечтали о разном. Видел Антон себя военным или кем-то другим – сложно сказать. Но часто представлял в своём будущем звёзды на погонах, просторы страны, открытые для него службой, гордость родителей за сына.

– Слышь, друг, – послышался уже знакомый голос снизу, – закрой окошко, а. Прохладно уже под вечер.

– Какие мы нежные… – буркнул в ответ Антон. Попутчик не услышал.

Белов подтянул раму и спустился с полки. Желудок призывно заурчал, требуя закинуть в него что-то съестное.

Незнакомец, похоже, испытывал те же чувства. Он выложил на стол солидный кусок копчёного сала. Купе вмиг наполнилось ароматом кострища. Антон сглотнул слюну и достал из своих припасов копчёную колбасу и пачку сухой лапши.

– Миша, – протянул руку попутчик.

– Антон! – отложив нож и колбасу, пожал массивную лапу нового знакомого. Имя Миша идеально подходило к медведеобразной внешности попутчика.

– Далёко? – Миша был немногословен.

– Завтра выхожу, – также кратко ответил Антон.

– И я тоже завтра. Угощайся, земляк.

Миша, несмотря на свой внушительный вид, с ювелирной точностью нарезал сальце тонюсенькими пластиками. Потом достал бутылку мутной жидкости, по всей видимости, самогона, достал из поездных подстаканников две граненые ёмкости, дунул в них, поставил рядышком и наполнил до середины.

– Будем! – сказал он и, не дожидаясь соседа по купе, залпом влил содержимое в себя, потом смачно занюхал кулаком и, как настоящий гурман, аккуратно положил пластик сала в рот.

– Ты чего не пьёшь? Не боись, хороший первачок! Мы на севере такой каждый день принимаем. Иначе никак! – довольно пожёвывая сало, заявил Миша.

Антон покрутил стакан в руке и повторил подвиг.

– Мужик! – порадовался за него Миша и налил по второй.

Жидкость, обжигая, растеклась по стенкам пустого желудка, наполняя тело приятной истомой. Слегка закружилась голова, Антона накрыла эйфория. Казалось, что наконец-то складывается так, как должно было быть всегда. Наконец-то и на его улице наступил праздник, после долгих лет упорной работы. И дальнейшие планы были грандиозные: начальник отдела, главный инженер части, и, наконец, Москва, которая вскоре настежь откроет перед ним все двери военных ведомств. Сердце застучало так часто, что сбилось дыхание. Антон машинально дотронулся до флэшки, спокойно лежавшей в кармане его рубашки.

Миша не тратил время на подобные раздумья. Сморщив лоб, с предельной сосредоточенностью он чистил картошку в мундирах, аккуратно выковыривая ножом глазки, потом сказал:

– Ну что, друг Антон, ещё по одной, и я спать!

Выпили, закусили.

Миша как сидел, завалился на полку и захрапел.

Поезд сбрасывал скорость, очевидно, подъезжая к какой-то станции. Яркие прожекторы переездов освещали купе сквозь белые занавески. Антон слегка отодвинул штору и посмотрел на пустынный перрон. У железной ограды за деревьями стояла та самая БМВ, что часом раньше гналась за поездом.

Через минуту проводник хлопнул дверью.

«Значит, никто к нам не подсел – это хорошо», – подумал Антон и посмотрел на свободные полки у противоположной стены. «Меньше народу – больше кислороду!» – вспомнилась поговорка его бывшего начальника.

Он пошарил в кармане куртки, достал пачку сигарет и спички. Вышел в тусклый тамбур, аскетично выкрашенный в серый цвет и навсегда пропахший табачным дымом. В пепельнице ещё тлел чей-то окурок.

Антон закурил. Поезд, вальяжно покачивая вагонами, мчался сквозь сумерки в ночь. На тёмно-синем небе среди редких облаков зажигались и подмигивали звёзды. Чужие планеты с безразличием смотрели на Антона, да и ему до них дела не было. Белов не был романтиком. Открылась дверь, и в тамбур вошла милая особа с тонкими восточными чертами лица. Она достала сигарету из новой пачки и спросила:

– Прикурить не найдётся?

Антон кивнул и зажёг спичку.

– Не спится? – снова спросила она.

– Нет.

– И мне не спится. Домой еду, волнуюсь почему-то. Каждый раз…

– И я домой… И тоже волнуюсь… – ответил Антон, ощутив, что язык спотыкается на этих простых словах.

Девушка сделала две затяжки и поломала сигарету в пепельнице. Пожелала спокойной ночи и ушла.

Антон ещё немного постоял в тамбуре, наполненном карамельным дымом от сигарет незнакомки, и отправился к себе в купе. Выпитое с попутчиком зелье прессовало сознание. Антон почувствовал вялость в ногах, дышать стало трудно, веки налились свинцом. В последний миг он схватился за поручень, но пальцы бессильно разжались. Он падал. Чьи-то крепкие руки подхватили его сзади.