Татьяна Полякова: Знак предсказателя

Изольду удалось спасти. А вот Клавдия через два дня умерла в больнице, сердце внезапно остановилось. Дочери она дала большую дозу снотворного. По этому поводу было много слухов, говорили, что в ее состоянии она просто ошиблась с дозировкой, и даже намекали на помешательство от горя и желание последовать вслед за мужем вместе с дочерью.

Правду никто не узнал. Бергман намекнул своему приятелю в полиции, что далеко не все в этом деле ясно, но тот лишь рукой махнул. Понятная история: начни мы настаивать, спасибо нам никто не скажет. Да и вряд ли послушают. Учитывая, что Клавдия умерла, продолжать расследование смысла не было. Но один человек о правде все-таки догадывался, я имею в виду Изольду.

Я навестила ее в больнице, когда из реанимации девочку перевели в палату. Она лежала в наушниках с мобильным в руке и смотрела в окно. В палате было еще четыре девчонки, примерно ее возраста, но сразу стало ясно: Изольда здесь сама по себе, держится особняком.

– Привет, – сказала я, поставив на тумбочку пакет с фруктами. – Как себя чувствуешь?

– А вам-то что? – буркнула она, сняв наушники.

– Просто хотела убедиться, что у тебя все в порядке.

– Это у вас юмор такой? Ха-ха. Мне сегодня Тонька звонила, вы ее знаете. Рыжая. Ее предки говорят, если никто из родни меня не заберет, отправят в детдом. Прикиньте, я буду детдомовская. – Она нервно засмеялась и добавила: – Спасибо папе с мамой. Самоубийцы – все психи, это тоже Тонька сказала, а про мамашку и говорить нечего.

– Ты знала?

– О чем? – нахмурилась она, но я чувствовала: вопрос она поняла и даже ответила на него. Надела наушники и отвернулась к окну, больше не обращая на меня внимания.

Все это время я жила в доме Бергмана, не только я, Вадим с Димкой тоже, хотя никакой надобности в этом вроде бы не было. Вадим после получения гонорара не улетел, как обычно, к теплому морю в компании пышногрудой красотки, торопясь избавиться от денег, а лежал в своей комнате и читал Маркеса, за неделю осилив четыре тома и вызвав тем самым мое безграничное уважение. Моя любовь с Маркесом не складывалась, хоть тресни. По несколько раз на дню Воин заглядывал ко мне рассказать о прочитанном и сыграть в шахматы. Димка смотрел фильмы, в основном комедии, но и мелодрамами не брезговал, укрепив меня во мнении, что он все-таки романтик. Чем занимался Бергман, мне неведомо, но точно был в доме.

Мы встречались за столом, и Лионелла кормила нас блюдами, название которых я порой не в состоянии была повторить, а уж тем более запомнить. Иногда Бергман тоже ко мне заглядывал, иногда я к нему. По вечерам мы сидели у камина и читали Эдгара По. Идея была моей и высказана в шутку. Но прижилась. Мрачный мир слегка спятившего американца весьма подходил и этому дому, и его странным обитателям. Временами я ловила на себе настороженные взгляды мужчин. Мы делали вид, что ничего не происходит, и все чего-то ждали. Пока однажды не зазвонил мой мобильный. Само собой, он и раньше звонил, но этот звонок был особенным, отозвавшимся болью в груди и тяжелым предчувствием.

В общем, я поняла, кто звонит, раньше, чем взглянула на дисплей с надписью «номер скрыт», и долго раздумывала: ответить или нет. Так долго, что ему пришлось звонить трижды. Я была одна в своей комнате, подошла к окну и вдруг подумала: «Он меня видит», и ответила, ища его взглядом в толпе людей на площади. Заведомая глупость. Он мог находиться в машине или вовсе далеко отсюда. Впрочем, нет. Я знала: он совсем рядом.

– Привет, – сказал Клим. – Я думал, ты уже не ответишь.

– Я тоже думала.

– И что помешало? Любопытство?

– Наверное.

– Слава богу. Не знаю, что бы я делал, если бы ты не ответила. Давай встретимся.

– Зачем?

– Ты же знаешь.

– Тебе не следовало звонить.

– Согласен. Но мысль о том, что ты рядом, не дает покоя. Надо быть конченым дураком, чтобы дважды угодить в один и тот же капкан. Я конченый дурак, потому что мне плевать на все капканы. Я хочу тебя видеть.

– А я нет.

– Врешь.

– Хорошо, – вздохнула я. – Возможно, ты прав. Но это ничего не меняет.

– Прячешься от меня в его доме? Боишься?

– Да. Боюсь.

– Я тебя и пальцем не тронул, даже когда мечтал убить.

– У меня есть друзья и есть обязательства перед ними. И я понятия не имею, кто ты такой.

– Я тот, кто любит тебя больше жизни, дура. Жду каждый вечер с семи до девяти на Малой Садовой, дом сорок два.

Он отключился, а я почувствовала, что в комнате не одна. Медленно повернулась и увидела всех троих. Бергман, справа от него Вадим, слева Димка. Сосредоточенное лицо Максимильяна, гнев в глазах Волошина и какая-то детская обида в Димкиных.