– Но если Стрешнев знал, что подвеска все еще у дочери…
– Кого он выгораживал? – усмехнулся Бергман. – Спросим об этом у вдовы.
– В такой день?
– Почему бы и нет?
– Хотя бы потому, что сейчас возле нее друзья и родственники, которые не позволят нам…
– Ты видела там хоть одну машину? Дамочка из тех, для кого жалость хуже любого оскорбления. Муж – убийца, который признался в своем преступлении и застрелился. Думаю, сейчас она заперлась в своем доме, не отвечает на звонки и к себе не пускает.
– И не заслуживает сочувствия?
– Моего – нет.
– Хорошо, идем, – кивнула я.
Мы подошли к дому со стороны лужайки, где я впервые увидела Клавдию. Дверь была заперта, но с замком Максимильян справился быстро. Жалюзи опущены, в доме темно и тихо. Я бы решила, что здесь никого нет, но вскоре почувствовала чье-то присутствие. Бергман шел впереди, и его шаги нарушали мертвую тишину дома. Двигался он уверенно, словно точно знал, где следует искать. Наверное, в самом деле знал. Он потянул створку двери, ведущей в гостиную, сделал еще несколько шагов и остановился. В первое мгновение в комнате я никого не увидела, но вскоре глаза привыкли к полумраку, и я различила фигуру Клавдии. Она стояла возле эркерного окна. Шторы неплотно примыкали друг к другу, и в эту узкую щель она и смотрела на мир за окном. В глубоком кресле, свернувшись калачиком, спала Изольда.
Мы уже некоторое время находились в комнате, но Клавдия на наше появление никак не отреагировала, хотя не слышать шаги не могла. Я кашлянула, надеясь привлечь ее внимание, Максимильян опустился в одно из кресел. Наконец она, точно с неохотой, повернулась.
– Что вы здесь делаете? – спросила с вызовом, голос звучал тихо, возможно, она не хотела разбудить дочь.
– Пришел выразить вам свои соболезнования. Впрочем, почти уверен: вы в них не нуждаетесь.
– Кто вы такой, чтобы мне соболезновать? – презрительно фыркнула она.
– Вам не стоит оставаться одним в такое время, – вмешалась я.
– Прекратите, – отрезала Клавдия. – Я не собираюсь рвать на себе волосы от горя. Мой муж никогда не был мне опорой. Но один мужской поступок все же совершил.
– Что вы считаете мужским поступком? – сказал Максимильян. – Убийство несчастного мальчишки? Или тот факт, что, пустив себе пулю в лоб, он спас от тюрьмы свою жену?
– Что вы мелете? – развернувшись к нему, спросила Клавдия.
– Подвеска, которую нашли, принадлежала вам.
– Ах, вот что. И вы сможете это доказать?
– Зачем? – пожал Бергман плечами. – Я пришел удовлетворить свое любопытство. За что вы убили Иру Краско?
Она молчала больше минуты, словно раздумывая, отвечать или нет, а потом сказала:
– Никто, слышите, никто не смеет называть мою дочь голодранкой. А эта маленькая дрянь… она распускала клеветнические слухи…
– Боюсь, мадам, вы прекрасно знаете: богатство, высокий социальный статус – все в прошлом. Надеетесь, что дела ваши волшебным образом поправятся или просто не желаете признать очевидное? Впрочем, давайте вернемся к Ире Краско. Вы убили ребенка, подругу своей дочери…
– Я заткнула рот негодяйке, которая посмела оскорбить мою дочь.
– А потом убили Игоря Светлова, потому что он заподозрил: его подружке помогли утонуть.
– Этот Гоша – потенциальный преступник, человеческий мусор. Без него мир стал чище, вот и все.
– Когда-то вы находили его забавным. Вы велели своей дочери позвонить ему и назначить встречу в доме Ситникова? Там вы его и ждали. Ударили по голове, как только он вошел, а потом повесили, надеялись, все решат, что это самоубийство? Но, занимаясь тяжкими трудами, не заметили, как потеряли подвеску. Вернуться в дом побоялись? Или попросту ее не нашли? Ваш муж знал особенности вашего характера и пытался поговорить с Ирой, хотел заставить ее замолчать.
– Мне безразличны ваши слова и вы сами, – презрительно усмехнулась она. – Я и моя дочь, мы никогда не опустимся до толпы, до этой никчемной человеческой массы…
В этот момент жуткая догадка заставила меня вскочить с кресла и броситься к девочке.
– Черт, она ее отравила.
Максимильян оказался возле Изольды раньше, чем я, нащупал пульс и бросил отрывисто:
– Вызывай «Скорую».
– Не прикасайся к моей дочери, мерзавец! – закричала Клавдия, бросаясь к нему. Она замахнулась с намерением его ударить, но он, схватив ее за руки, швырнул в кресло. Однако это ее не остановило, и она с каким-то тупым упорством кидалась к нему снова и снова, пока вдруг не завизжала, топая ногами и тряся головой: «Нет, неправда, не хочу…», повалилась на пол и теперь колотила ногами и руками. Крики перешли в невнятное бормотание, глаза закатились, а дыхание стало хриплым и прерывистым. В таком состоянии ее и застали врачи «Скорой».
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу