Татьяна Полякова - Знак предсказателя

– И называла имя?

– Не… но и так все знали. Она же с этим придурочным Гошей.

– Почему придурочным?

– Потому. То волосы в синий цвет выкрасит, то наголо побреется. Ире он нравился. Но возле клуба я подумал… вдруг этот мужик – Стрешнев… В полиции, по-моему, так же подумали. Может, мать права? И зря я…

– Они разберутся, – как могла, утешила я и, помедлив, спросила: – Ира была лучшей подругой Изольды?

– Ну, они вчетвером дружили, учились в городе. Ни на кого внимания не обращали. Не считая Гоши. Но Ира больше с Тоней, а Изольда с Настей. Они ж здесь всем заправляли. То есть отцы их. А Ира с Тонькой попроще, не так нос задирали, предки у них победнее… Изольду вообще все ненавидят. И то, что камнем долбанули, неудивительно, жалко только один раз.

– Ты знал, что они в доме Ситникова собираются?

– Ага. Но никому не говорил.

– Из-за Иры?

– Да. Из-за нее. Мне ее убить хотелось. Из-за всех этих кошек и собак… Из-за того, что она не такая… не хорошая… а все равно мне нравилась. Почему так? Ты знаешь, что человек плохой, и все равно к нему тянет.

«Очень своевременный вопрос, – с печалью подумала я. – Не жди, парень, что я на него отвечу. Сама не знаю».

Мы еще посидели немного, глядя на облака, плывущие на горизонте, я поднялась и, простившись с ним, пошла к машине. А он так и остался сидеть, наверное, пытался самому себе ответить на вопросы, даже не догадываясь: чтобы найти ответы, и целой жизни бывает мало.

Когда мы вернулись, Бергмана дома не оказалось. К некоторому удивлению, Димки тоже. Вадим с кем-то минут пять болтал по телефону, после чего сказал:

– Я отъеду на полчасика. Если Максимильян вернется раньше, скажи: у меня дело чрезвычайной важности.

– А на самом деле?

– На самом деле – ерунда. Но приятная.

Он ушел, оставив меня в библиотеке, куда я забрела с желанием максимально приятно скоротать время. Внизу Лионелла героически боролась с пылью, я слышала, как работает пылесос. Этаж был в моем распоряжении. Эта мысль явилась и больше не отпускала. Я вышла в коридор и неторопливо направилась к кабинету Бергмана. Если меня там застукают, придумать предлог будет нелегко. Непременно застукают, в кабинете видеокамеры. Почти наверняка включены. Почему бы не обойтись без предлога? В конце концов, Максимильян не раз повторял: дом в моем распоряжении.

Набрав в грудь воздуха, я толкнула дверь кабинета. Тяжелые портьеры были задернуты, и комната тонула в полумраке. Я вошла, прикрыла дверь, ища взглядом видеокамеры, решительно приблизилась к столу. Включила настольную лампу, теперь столешницу красного дерева заливал свет. Я села в кресло Бергмана и потянула на себя верхний ящик, с опозданием подумав: он, вероятнее всего, заперт. Так и оказалось. Я досадливо выругалась. Все глупости, что я успела натворить, совершенно напрасны. Куда Максимильян прячет ключ? Прикрыла глаза, попыталась сосредоточиться. И почти сразу увидела Бергмана. Вот он запирает ящик, встает, направляется к шкафам напротив… Я повторила его путь. Протянула руку, как он в моем видении. На полке фигурка смешной обезьянки, державшей связку бананов на подносе. Ключ лежал там. Схватив его, я вернулась к столу, вставила ключ в замок, ожидая подвоха, но ключ легко повернулся, и я выдвинула ящик. Шкатулка на месте. Я поставила ее на стол и с минуту сидела, не шевелясь. Решиться было непросто. Между тем уходить отсюда надо как можно быстрее.

Приподняв крышку шкатулки, я увидела колоду, сделала еще один глубокий вздох и, достав ее, принялась быстро раскладывать. Должно быть, я очень увлеклась, потому что не почувствовала появления Бергмана.

– Что-то ищешь? – спросил он, и только тогда, вздрогнув от неожиданности и повернув голову, я увидела, что он стоит возле двери, привалившись плечом к стене и сложив на груди руки.

Странное дело, недавний страх мгновенно исчез. Не отводя взгляда, я спокойно сказала:

– В колоде нет одной карты.

– Да, – помедлив, кивнул он. – Туза пик.

Максимильян прошел к столу и сел в кресле напротив меня. Мы немного помолчали, словно изучая друг друга.

– Куда исчезла карта? – наконец спросила я.

– Когда карты попали ко мне, в колоде ее уже не было.

– Вот как.

– Тебя это как будто удивляет?

– Расскажи мне о нем, – попросила я.

– О ком? – усмехнулся Максимильян.

– О Тузе Пик.

Он пожал плечами.

– Карта смерти… – Максимильян взял в руки серебряный колокольчик и принялся вертеть его в руках. Он сидел вполоборота, как будто избегая смотреть в мою сторону. – В гадании зловещий символ несчастья и всевозможных бед. Но это скорее предрассудок. В древнейших картах Таро было четыре масти, соответствующих четырем мировым стихиям: огню, воде, воздуху и земле. Они же символизировали и времена года. Первоначально пики были зеленой масти – символом весны. В качестве знака им соответствовал жезл, посох, виноградный лист. Позднее знак получил форму, которую мы видим на современных картах, он стал восприниматься как эмблема копья, то есть воина.