Татьяна Гармаш-Роффе - Разрыв небесного шаблона

Наконец он добрался до Галины. Она лишь скосила глаза, чтобы увидеть того, кто пристроился рядом с ней.

– Простите, я слышал, вы говорите по-русски… Мне не показалось?

Галина кивнула, не повернув к нему головы.

– Я не специалист, ничего в искусстве не понимаю, но мне нравится эта танцующая перспектива, – указал Андрей на одно из полотен. – А вы как считаете, это действительно находка автора? А то, может, у него просто руки дрожат, а я, профан, увидел в этом специальный прием?

– «Танцующая»? – изволила, наконец, посмотреть на него Галина. – Точно подмечено. И будьте уверены, так художником задумано. Паркинсоном он не страдает.

– Спасибо, – скромно улыбнулся Андрей. – Вы наверняка искусствовед. Я прав?

Галина неопределенно кивнула. Понятно: называть свою профессию она не торопилась, но искусствоведом не была, хотя разбиралась в искусстве, наверное, не хуже, а то и получше любого из них.

– Приятно, что я не попал впросак, – продолжил Андрей. – Но вот скажите, отчего на переднем плане у художника все нормально прорисовано, а на заднем линии танцуют?

«Сейчас скажет: художник так видит», – с ужасом подумал Саблин. Он ненавидел подобные фразы. Они служили для маскировки пустоты, для замазывания трещин и заполнения лакун смысла.

– Мне кажется, – любезно откликнулась Галина, – что перспективу искажает дрожание воздуха, ветер, и художник это подметил. Тогда как передний план, он рядом, близко перед глазами, отчего это дрожание незаметно.

– «Большое видится на расстоянье», – задумчиво произнес Саблин.

– О, как мило. Вы и Есенина знаете.

Неожиданно у них за спиной зазвучал легкий перестук каблучков.

– Андрей! Неужели это вы?! – подлетела к ним Варя.

За ней не слишком уверенно (вроде как не приглашали…) к ним подошел Володька. Разразились перекрестные восклицания: какая неожиданность, ну надо же, вот не предполагал вас тут встретить… Затем Варя принялась рассказывать Галине об их знакомстве в Московском доме книги, а Андрей представил Володьку как своего давнего друга.

Внезапно в помещение стремительным шагом вошел импозантный мужчина в длинном черном пальто с длинным же белым шарфом. Остановился посредине как вкопанный, зорко оглядел зал и направился прямиком к Галине. «Ма шер Галья!» – склонился он к ее руке. Андрей вспомнил подслушанный Варин разговор. Должно быть, это и есть тот тип, что столь страстно жаждал встречи с Докиной. Еще бы, художников – тьма, а покупателей, – таких как она, способных приобрести (и дорого!) картину, если понравится, – раз-два и обчелся.

Андрей деликатно отошел в сторонку. Володька тут же начертился рядом с ним.

– Глянь, – тихо произнес Саблин. – Что за хмырь, ты его знаешь?

– Знаю. Отсоветуй своей крале иметь с ним дело. У него репутация неплохого художника – заметь, не более чем «неплохого», – но характер склочный. Никто не желает с ним связываться, потому что он не только склочный, но и приставучий, как жвачка. Раз прицепится – ничем не отклеишь.

– Да, но что мне сказать Галине? Я же с этим типом незнаком.

– Зовут его Дмитрий Вагин, он из третьего поколения русских эмигрантов, по-русски почти не говорит и Россию презирает. Скажи: слышал, мол, я об этом художнике, у меня есть в Париже друзья, которые знают, что у него плохая репутация.

Галина тем временем листала каталог с картинами Вагина, который тот принес. В какой-то момент она подняла голову, нашла взглядом Андрея – он улыбнулся ей уже на правах знакомого.

– Что скажете, Андрей? – подошла к нему Галина. – Вы хоть и не специалист, но чутье у вас есть. Как вам эти картины? – и она протянула ему раскрытый каталог Вагина.

Володька, стоявший рядом, тут же вытянул шею.

– Вы лучше Владимира спросите, – подтолкнул друга вперед Андрей. – Он художник, отлично в этом разбирается.

Галина улыбнулась краешками губ, никак не заинтересовавшись «художником».

– Сначала я хочу услышать ваше мнение, – ответила она.

Андрей принялся рассматривать репродукции в каталоге.

– Вам действительно интересно, что я думаю? – повернул он, наконец, голову к Галине.

Андрей точно знал, что интересен Галине он сам – красивый, породистый, обаятельный. Но этого она, конечно, не скажет. И прекрасно: у них есть нейтральная тема для беседы и более близкого последующего знакомства.

– Раз я спрашиваю, – несколько недовольно ответила Галина.

– Ох, простите, я просто не привык, что моим некомпетентным мнением интересуются знатоки… – Саблин скромно улыбнулся. – На мой взгляд, картины любопытные. Преобладание черного цвета и четкость линий, будто он по линейке рисовал. Ничего общего с «танцующими». Совсем другая манера и, наверное, это оригинально – четкий геометрический мир… Но я бы для своей обители такую не купил.