Анатолий Cарычев - Артефакты Махмуда – Пахлавона

Четвертая койка была разобрана и прямо на серой, застиранной простыне лежал потертый молитвенный коврик, а под тонкой подушкой виднелась черная тюбетейка. Острая боль в груди заставила Дениса Никифоровича сильно закашляться. «Ох, не нравится мне этот кашель! Совсем не нравится! Похоже на крупозное воспаление легких! Надо принять вертикальное положение, чтобы улучшить отток жидкости из легких!» – мгновенно диагностировал сам себя Денис Никифорович, с трудом садясь на узкой койке. Одного взгляда хватило, чтобы определить, что его сознание перенесли в детское тело мужского пола. Обнаружив, что находится в теле худющего десяти – одиннадцатилетнего мальчишки, сидящего на узкой койке, закрытого старым шерстяным одеялом. Денис Никифорович озадачился, но увидев на тумбочке коричневый пакет плотной бумаги, моментально его схватил правой рукой, прочитав в левом верхнем углу темно-фиолетовую надпись, сделанную перьевой ручкой: «Василий Иванович Ленский 6.01 1931 г.р, одиннадцать лет. ДДС №6. Пост. 28.12.1942 г » «Понятно, куда я попал. В тысяча девятьсот сорок второй год от Рождества Христова. Хорошо, что в Россию, вернее в Советский Союз, и судя по разговору взрослого соседа, я нахожусь где-то в Узбекистане!» – моментально определил Денис Никифорович, вынимая из конверта два рентгеновских снимка и профессионально поднимая первый черный прямоугольник напротив небольшого окна, в обычном деревянном исполнении, без всяких занавесок и сеточек. «Однородность затемнения сегмента легкого, выпуклые границы пораженной доли. Картина маслом! Как в учебнике! Хроническое воспаление легких, но пока не крупозное!» – передернул Денис Никифорович худенькими плечами, накидывая на них тонкое шерстяное одеяло. – Ие! Гадар килинг [5]? – спросил седой, весьма худой, с обтянутым желтой кожей, лицом, взрослый мужик, садясь на кровати. – Катта рахмат. Мен жуда ямон узбек тилида гапириш [6], – ответил Денис Никифорович, приложив правую руку к сердцу. -Давай говорить по-русски. Так даже приятнее, – ответил мужик, сплюнув кровью в баночку. «Дела мои совсем плохи, раз в одну палату с мужиком с открытой формой туберкулеза положили», – констатировал свое состояние Денис Никифорович, ища глазами третьего сожителя в палате, любителя читать наизусть суры корана. «Но надо попробовать шиацу [7], плюс бесконтактный массаж, чтобы вылечить это тело мальчика! И надо, как можно быстрее выздоравливать собственными силами! Тут, собственно говоря, как и везде: «Каждый сам за себя! Один Бог за всех!» – пришла в голову Дениса Никифоровича первая трезвая мысль. Если про шиацу, Денис Никифорович обладал какими-то отрывочными сведеньями, а про бесконтактное лечение только где-то мельком слышал, чего нельзя было сказать о его втором «Я», вернее третьем, которое сейчас плотно угнездилось в сознании и скинуло в голову приличную толику знаний, в дополнении к серьезным знаниям самого Дениса Никифоровича. Первое «Я» было маленького одиннадцатилетнего мальчишки, с весьма отрывочными сведениями о какой-то маме, которая редко приезжала в специальный детдом и большим количеством драк со взрослыми пацанами. Второе «Я» – было полностью сформировавшееся «Я» опытного санитарного врача почти шестидесятилетнего возраста, который летел на самолете на приемку нового здания областной больницы. А вот третье «Я» сходу вывалило на Дениса Никифоровича столько сведений, не только о точечном и бесконтактном массажах, но и даже о бесконтактном нападении и защите, что на секунду показалось, что из головы полезли иголки [8]. Денис Никифорович поднял правую руку и погладил себя по голове. Под очень короткими волосами иголки не прощупывались, что немного успокоило Денис Никифоровича, заставив коротко про себя усмехнуться. Денис Никифорович сейчас понял, что он может бесконтактно нападать и даже защищаться не только от энергетического, но и физического воздействия! И не только в бою применять бесконтактное воздействие, но и лечить, что сейчас было намного важнее! Секунда и вся схема собственного лечения у Денис Никифоровича сложилась в голове, но переполненный мочевой пузырь настоятельно и срочно требовал опорожнения. – Тут где туалет находится? – спросил Денис Никифорович, перебирая ногами, как застоявшийся конь. – Это дашхона [9]? – уточнил мужик, закидывая руки в тюремных наколках за голову. Получив утвердительный кивок, сморщил гладко выбритое лицо, пояснил: На улице, вестимо. Ты выйдешь в дальняк [10]и сразу сляжешь! В углу ведро стоит в него и поссы! В левом темном углу, действительно обнаружилось ведро с железной крышкой, рядом с которым стоял глиняный кувшин, оба доверху полные мочой. – Там все всклинь! – громко объявил Денис Никифорович, снова перебирая ногами, как застоявшийся конь. – Сходи, направо по коридору, за пятой палатой дверь, с надписью на русском: «Электрощит». Справа на косяке гвоздик, потяни за шляпку и открывай дверь. Там Фируза – опа хранит свои тряпки, швабры, ведра. Найди пустое ведро и тащи сюда! В него и погадим! – уточнил мужик первостепенную задачу, снова сплевывая в свою ручную плевательницу черную кровь. – Откуда вы все знаете? – спросил Денис Никифорович, снова одевая разбитые войлочные тапочки, размеров на пять больше его маленьких босых ног. – Я Фирюзе помогаю со швабрами и так кой – чего! – неопределенно бросил мужик, снова закидывая руки за голову. – А горячего чая в больничке найти можно? – уже от двери спросил Денис Никифорович, отправляясь в свой первый выход в люди, в сорок втором году прошлого столетия. Но ответа так и не получил. Пройдя двадцать метров, Денис Никифорович встретил толстого прыщавого мальчишку в засаленной тюбетейке и синем чапане [11], новых ичигах [12], с коричневым бумажным пакетом, из которого торчала толстая палка казы [13], одуряющее пахнущая зирой [14]и красным перцем. Мальчишка подозрительно посмотрел на Дениса Никифоровича, и неожиданно резко выбросил свободную левую руку, с растопыренными пальцами, метя в глаза Дениса Никифоровича. – Ур [15]! – прошипел мальчишка, на голову выше Дениса Никифоровича и в два, а скорее в три раза, толще. Нырок под протянутую руку, хват за мизинец и вот уже толстый мальчишка упал на колени, широко открыв рот в беззвучном крике. – Я больше не буду! Я тебе, хочешь, колбасы и гранатов дам! Только отпусти! Больно ведь! – прошипел мальчишка, смотря на Дениса большими влажными, черными глазами на выкате, и шумно дыша табачным перегаром с каким-то сладковатым запахом. – Только больше не приставай! – предложил Денис, отпуская палец. Мальчишка отскочил, ощерил гнилые зубы и громко заорал: – Обманули дурака на четыре кулака! А на пятый кулак вышел Васька – дурак! – Қуырмаңыз! Мен аяғын жыртаймын! Ва матчтарды қойыңыз! [16]! – громко рявкнул хриплый мужской бас и громко кашлянул. Мальчишка втянул голову в плечи и быстро зашлепал по коридору, припадая на левую ногу. Денис обратил внимание, что ноги мальчишки были одеты в совсем новые ичиги, на которые были натянуты новенькие блестящие калоши, с острыми носами. «И в наше время такая обувь стоила не мало, а что сейчас говорить о цене! Баснословные деньги стоят хорошие ичиги! Как фирменные адидасовские кроссовки!» – оценил обувку Прыщавого, как сходу окрестил Денис Никифорович мальчишку, критически осмотрев себя, одетого в засаленные кальсоны неопределенного цвета, с большим желтым пятном у гульфика и в рваном ситцевом халате на голое тело. Открыв дверь кандейки [17], как посоветовал туберкулезный мужик, Денис Никифорович обнаружил небольшое помещение, где стояло три швабры, сделанные из бинтов, два куска электрического провода с вилками и самое главное, здоровенный металлический жестяной стакан, в который Денис с наслаждением помочился. И только Денис поставил стакан на место, как женский голос, с визгливыми интонациями записной сплетницы и скандалистки, спросил: – Бола! Сиз нима киласан [18]? – Ищу тряпку, сделать себе обувь. Мне ходить не в чем! – по-узбекски, громко ответил Денис Никифорович, склонив голову и скромно разведя руками. – Бедный ребенок! Тебя привезли совсем мертвого, но вот немного отошел. У меня вот только света нет! Я бы тебе что-нибудь нашла! – сходу пожаловалась худенькая женщина, в мужском чапане, и с оренбургском платком на голове. Платок пересекал приличных размеров грудь, крест накрест, завязанный на спине. – Давайте, тетя, я посмотрю, что там у вас со светом! – по-русски, предложил Денис Никифорович, зная по собственному опыту, как много в лечении больных зависит от младшего медицинского персонала. – А ты сумеешь, сыночек? – моментально заинтересовалась тетенька, облачившись в новый синий байковый халат, и выволакивая из угла заляпанную известью, деревянную стремянку. Денис Никифорович стал залазить на стремянку и у него с ноги слетел древний тапочек. – Сейчас милый, я тебе помогу! – пообещала санитарка, нырнув в угол. Через десяток секунд санитарка вынырнула, держа в левой руке пару шерстяных носков и узконосые галоши, а в левой новую брезентовую сумку от противогаза. – Подними левую ногу, бола! – скомандовала санитарка, одевая на голую ногу толстый шерстяной носок, а следом остроносую галошу, которая была только немного великовата. – Теперь правую ногу подними! – последовала новая команда и вторая нога оказалась одетой в шерстяной носок и остроносую галошу у которой имелась приличная дырка справа и был порван задник. Денис Никифорович почувствовал, как тепло от ступней поползло вверх к ногам, согревая все худенькое тело. Встав на стремянку, Денис Никифорович принял от санитарки тяжелую сумку от противогаза и повесил ее через левое плечо, вопросительно посмотрев на санитарку. – Там какие-то щипчики, отвертки, которые остались после электрика. Он на фронт ушел, а его вещи остались. А через неделю пришла похоронка, – пояснила санитарка происхождение инструментов, утерев концом некогда белого платка слезы. – Погнали! И никого не ждем! – заявил Денис Никифорович, вставая на верхнюю площадку стремянки. Сделав вращательное движение правой рукой, Денис Никифорович получил кусок тряпки, и одним движением аккуратно вытер пыльную лампочку, внимательно посмотрел на нее. Лампочка накаливания с желтым от времени стеклом была вроде целая. По крайней мере, вольфрамовая спираль за стеклом, целой стояла на месте.